— Игорь…, - Дарина потянула одну свою ладонь из его захвата, и обхватила пальцами щеку Игоря, оставив перчатку в его руках, отчаянно целуя Игоря в ответ.
Они шептали лишь имена друг друга, а казалось, что проговаривали тысячи слов, на которых не хватило бы времени в сутках. Пытались вместить в такое ничтожное количество звуков все то, чем могли делиться друг с другом на протяжении долгих лет.
И у каждого внутри надрывалось что-то, от понимания, как многое упущено. От страха, что дороги назад нет.
— Дарина…, - он наконец-то отстранился от ее губ, тяжело дыша, и прижал к своей груди ее голову.
Он не знал, что сказать, как выразить все то, что бушевало сейчас внутри — простыми и такими блеклыми словами.
Просто вслушивался в прерывистые, жадные вздохи Дарины и перебирал ее волосы своими пальцами.
Резкий звук клаксона автомобиля, остановившегося поодаль, разрушил нереальное очарование этого момента. Видно водитель звал кого-то на улицу.
Игорь сжал зубы, ощутив, как Дарина вздрогнула и напряглась в его руках. И не препятствовал, когда она осторожно подалась назад, словно проверяя — отпустит ли он ее?
Щеки Дари горели румянцем, а глаза лихорадочно блестели, пусть она и пыталась пригасить взгляд ресницами.
— Мне надо идти, — как-то неуверенно, будто спрашивая его позволения, пробормотала Дарина, уставившись на их переплетенные пальцы.
Он не хотел ее отпускать.
Господи! Больше всего в этот момент Игорю хотелось удержать ее рядом с собой любой ценой!
Только он слишком хорошо понимал, что подобное решение ничего не изменило бы в том опасливом оглядывание, с которым каждый из них смотрел в спину другому в эти дни. Слишком тяжелым было то расставание, чтобы вмиг попробовать возродить потерянное. Пусть именно это и было тем, что он так сильно хотел.
Осторожно разжав руки, Игорь кивнул, не находя пока иных разумных аргументов.
— Иди, — хрипло согласился он, продолжая, тем не менее, гладить ее запястья.
— Тебе надо ехать, иначе дороги заметет, — сипло прошептала она, не пошевелившись.
— Надо, — снова согласился он, продолжая свою ласку, изматывающую его душу.
— Игорь, — в его имени, почти с мольбой произнесенной ее шепотом, скрывалось больше, чем он мог вытерпеть.
Но Игорь не мог понять, молила ли она о том, чтобы он ее отпустил, или чтобы заставил остаться.
Не имея сил и права заставлять ее, настаивать так, как когда-то, Игорь осторожно отвел свою руку, борясь за каждый миллиметр пространства между ними с самим собой.
— Иди, Дарина, — хрипло заставил выговорить он свои губы, и осторожно надел перчатки на ее пальцы. — До завтра.
— До завтра, — послушно повторила она, закусив губу, и дрожащими, дерганными движениями отвернулась. Еле справилась с ручкой двери, пытаясь выйти на улицу.
А он просто сидел, пытаясь не двигаться, и не мешать ей принимать решения самой.
Когда-то Игорь пытался навязать Дарине свое понимание и взгляд. Больше он не хотел допускать таких ошибок.
Просто следил глазами за тем, как она брела к подъезду под вихрями из тысяч белых снежинок, и продолжал неподвижно сидеть. Даже тогда, когда на третьем этаже вспыхнуло светом такое знакомое окно.
И только спустя пятнадцать минут Игорь нашел в себе силы завести автомобиль, чтобы попытаться добраться к себе по снегу, который уже, действительно, превратился в метель.
Глава 8
Только доехав до собственного дома, Игорь вспомнил — он так и не рассказал Дарине о том, что ей предстоит. Весь вечер думал, что следует ей сообщить о том, что сказал Калин, а как увидел Дарю на остановке — забыл напрочь.
«Ладно», решил Игорь, и улыбнулся, «будет повод завтра с самого утра поговорить».
Его улыбка стала шире, когда он попытался предугадать реакцию Дари. При всей ее амбициозности, руководить отделением Дарина никогда не рвалась.
Впрочем, он ни на минуту не сомневался, что она справится с подобным заданием, тем более, что продержаться Даре нужно было лишь два дня. Да и ничего страшного не предвиделось.
Плановая выписка больных, уже прошедших курсовое лечение, и курация новых.
Игорь надеялся, что основной пик в этой непонятной вспышке обострения гематологических больных уже пройден.
Повесив куртку в шкаф, все еще чувствуя на губах вкус поцелуя Дари, он зашел на кухню, не зажигая свет, и включил чайник, глядя в окно на продолжающийся снег.
Завтра, похоже, все равно придется вставать раньше — судя по интенсивности снегопада, ему предстояло откапывать с утра гараж.
Достав с полки чашку, Игорь бросил в ту пакетик чая и пошел переодеваться, ожидая, пока закипит вода.
Дарина знала, что ведет себя как дурочка. Но ничего не могла с собой поделать.
Она не знала, что произошло в машине.
Такое уже не объяснить попыткой поставить на прошлом крест и наладить дружеские, непринужденные отношения в рабочем коллективе.
Да, что там! Это серьезно походило на попытку полностью возродить утраченное.
Хотела ли она этого?
Господи, да!!
Тысячу раз «да»! Пусть и говорила себе каждую ночь на протяжении всех этих лет, что нет пути в прошлое, что все прошло, и чувства угасли. Но разве этот поцелуй, перевернувший весь ее мир с ног на голову, не доказал обратного?
Дарина все еще любила Игоря. Любила так сильно, что один поцелуй разрушил все бастионы самоуговоров и убеждений, которые она так долго возводила в сердце и уме.
Она вздохнула и вяло поболтала ложкой в чашке, пытаясь охладить чай.
А потом протянула руку, погладив пальцами перчатки, которые притащила с собой даже на кухню. И теперь те, словно какой-то диковинный домашний зверек, «сидели» рядом на столе, пока Даря пыталась осмыслить происходящее с ней…., с ними.
Она никогда не думала, что Игорь простит ее.
Как можно простить то, что она сделала, если даже Дарина считала себя целиком и полностью виновной?
При возвращении Дарина ожидала презрения, холодного игнорирования, насмешки… но не того, что Игорь предложил сегодня вечером, пусть и не произнес ничего, кроме ее имени.
Как теперь вести себя?
Ответа у Дарины не было. И она решила действовать исходя из его поведения.
Если и завтра с утра, уже более трезво взглянув на ситуацию, Игорь решит, что готов дать ей еще один шанс — Дарина знала, что не сможет и не захочет сопротивляться.
Слишком невероятным было то ощущение парящего, невесомого счастья, которое она испытала час
