слышал, что рейхсляйтер Борман во что бы то ни стало хотел попытаться пробиться к гроссадмиралу Деницу, чтобы познакомить его с последними мыслями фюрера перед смертью. Я не знаю, о каких мыслях здесь шла речь. После этого я опять вышел из этой комнаты и зашел в соседнюю, чтобы немного отдохнуть».
Тут Гюнше вскоре услышал, что
«генералу Кребсу было поручено вступить в связь с русским маршалом Жуковым, чтобы добиться прекращения военных действий; таким образом, прорыв гарнизона Берлина откладывался. Затем я возвратился в свою комнату и после этого направился в распоряжение боевой группы бригаденфюрера СС Монке».
Эта группа была сформирована из караульных батальонов и из личного состава служб войск СС.
Генералу Кребсу поручалось сообщить советскому командованию о смерти Гитлера и просить о перемирии в Берлине, чтобы члены назначенного Гитлером правительства воссоединились с его главой Деницем, находившимся за пределами Берлина, совместно выработали дальнейшие решения и приступили бы к переговорам с Советским правительством. С этой миссией Кребс был направлен к маршалу Жукову, снабженный письмом Геббельса и подлинником завещания Гитлера, удостоверяющего новые высокие полномочия Деница – Геббельса.
Переданное Кребсом письмо Геббельса опубликовано маршалом Г. К. Жуковым, оно заканчивается так: «Я уполномочил Бормана установить связь с вождем советского народа. Эта связь необходима для мирных переговоров между державами, у которых наибольшие потери».
Курьезна эта попытка найти точки соприкосновения.
Прошли еще часы в ожидании ответа – в ожидании возможности выбраться из Берлина.
В дневнике Бормана под датой 30.4.45 сказано о смерти Гитлера и Евы Браун.
А 1 мая, видимо, после возвращения Кребса, запись состоит из одной фразы:
«Попытка вырваться из окружения!»
На этом дневник обрывается.
Накануне в 18 часов Борман сообщил радиограммой гроссадмиралу Деницу о том, что фюрер назначил его, Деница, своим преемником вместо Геринга.
Дениц, не зная о смерти Гитлера, ответил:
«Мой фюрер! Моя преданность Вам безусловна. Я сделаю все возможное, чтобы вызволить Вас в Берлине. Однако, если судьба принудит меня править рейхом в качестве назначенного Вами преемника, я буду продолжать эту войну до конца».
1 мая в 7.40 утра Борман направил Деницу строго секретную радиограмму. Вот эта радиограмма, в его папке:
«Завещание вступило в силу. Я насколько возможно скоро прибуду к вам. До этого времени, по- моему, опубликование отложите».
В этот день позже, в 15 часов, он совместно с Геббельсом отправил Деницу последнюю радиограмму, сообщавшую о кончине фюрера, о произведенных им назначениях на руководящие посты.
«Завещание, по распоряжению фюрера, для Вас, для фельдмаршала Шернера и службы безопасности для предания гласности вынесено из Берлина. Рейхсляйтер Борман пытается сегодня прибыть к Вам, чтобы Вас ознакомить, с обстановкой. Форма и момент объявления войскам и предания гласности на Ваше усмотрение. Поступление подтвердите. Геббельс. Борман».
«В буфете хлопали пробки, – пишет Раттенхубер, – и эсэсовцы алкоголем взбадривали себя перед отчаянным побегом под обстрелом русских».
Оставались лишь те, кто меньше других опасался расплаты. Все прочие бежали.
Фриче:
«1 мая ко мне в бункер при министерстве пропаганды пришел государственный секретарь Науман и сказал: «Прошло уже 24 часа, как фюрер умер, Геббельс находится при смерти». Я начал его расспрашивать об обстоятельствах смерти Гитлера и о Геббельсе, но он мне ответил: «У меня нет сейчас времени об этом рассказывать. Я сейчас же должен возвратиться обратно, «так как наши части будут сейчас предпринимать попытку прорыва из Берлина, и я хочу принять в этом участие».
Фосс:
«Бригаденфюрер СС Монке, несший оборону в районе имперской канцелярии, видя, что дальнейшее сопротивление бесполезно, по приказу командующего обороной Берлина собрал остатки своей бригады, около 500 человек. К нему присоединились уцелевшие чиновники, с тем чтобы с боем вырваться из окружения. Весь этот народ был собран около блиндажа № 3, что находится при имперской канцелярии… В их числе был и я».
Отказ, который принес Кребс, и переданные им слова Соколовского и Чуйкова: речь может идти, как это обусловлено союзниками, только о капитуляции, – были окончательной катастрофой для Геббельса. Он сказал вице-адмиралу Фоссу, что ему с его хромотой и детьми нечего пытаться выбраться, он обречен.
Не обошлось без жестов и лицемерия. В своем завещании Геббельс написал, что ослушивается приказа фюрера покинуть столицу и принять участие в назначенном им правительстве ради того лишь, чтобы быть вместе с фюрером в эти трудные дни в Берлине.
Но пока Гитлер был жив, он сам не отпустил от себя Геббельса. Решив остаться в Берлине 22 апреля, Гитлер, окружая себя преданными людьми, предложил Геббельсу, зная его беспрекословное послушание, вместе с женой и детьми переселиться в бункер.
Магда Геббельс говорила доктору Кунцу и Ганне Рейч о том, что она в эти дни умоляла Гитлера
