О НАЦИОНАЛИЗАЦИИ

внутри традиции государственных отношений народного феодализма. Она была понятной большинству крестьянского и пролетарского (то экономически оторванного от крестьянства, но не порвавшего с его культурными традициями) населения и получала поддержку русского народа всю эпоху советской индустриализации, до той поры, пока не завершилось раскрестьянивание русской деревни. Если бы не большевизм, диктатура коммерческого космополитизма, которая обязательно установилась бы через полтора-два года после Февральской революции 1917-го, превратила бы слабозаселённую страну в абсолютную частную собственность орд спекулянтов, ростовщиков, казнокрадов, коррумпированных чиновников, в бешено раздираемый на части сырьевой и около сырьевой товар. И такая диктатура развалила бы Российскую империю на множество отдельных земель, которые оказались бы в колониальной зависимости от главных капиталистических держав того времени.

В этом именно и заключается историческое объяснение и оправдание коммунистического режима. Он утвердил тоталитарной системой власти безусловную диктатуру интересов развития индустриальных производительных сил государства через подавление коммерческого космополитизма, коммерческого экономического и политического интереса и абсолютного права частной собственности посредством жёсткого централизованного планирования производством, а так же занялся плановым распределением ресурсов жизнеобеспечения и производимых и закупаемых на мировых рынках товаров. Ни о какой реальной национализации в коммунистической системе тоталитарно-бюрократического управления собственностью страны не могло быть и речи. А 'социалистическая национализация' стала лишь идеологическим клише для оправдания жёсткого и вне демократического огосударствления всего и вся, от территории страны до личной жизни населения.

5. Национализация – ответная мера в борьбе с коммерческим космополитизмом

В марксистской теории классовой борьбы, в которой именно классовая борьба объявляется движущей силой общественного и исторического развития человечества, понять и недвусмысленно определить, что есть национально-корпоративное или национальное общество, национальное государство, никак не удаётся, а употреблять слово нация можно к чему угодно, даже к родоплеменным сообществам. Бессмысленное употребление слова нация к сообществам, стоящим на совершенно разных ступенях исторического развития, было узаконено при советском коммунистическом режиме и по инерции, естественным образом, продолжает использоваться при нынешней диктатуре коммерческого космополитизма. Убедительнейшим тому доказательством служит состряпанная либералами Конституция Российской Федерации, которая обосновала режим господства воров и торговых спекулянтов.

В действительности же национально-общественное, национально-государственное самосознание средних слоёв горожан возникает и укрепляется лишь как ответная реакция на диктатуру коммерческого политического интереса, как реакция на захват власти политическими силами обслуживания абсолютного господства частной собственности, которая превращает всё, в том числе и производительные силы, самих людей в обыкновенный товар. Наиболее наглядно это происходило во времена Великой французской революции, при диктатуре выразителей коммерческого политического интереса, которая осуществлялась в виде режима Директории. Именно Директория, опираясь на идеологический либерализм, впервые в мировой истории начала целенаправленно проводить политику всеохватного разгосударствления всей собственности страны и превращения её в товар, политически обеспечивая всевластие корыстных частнособственнических интересов. Но тем самым она заставила искать меры противодействия этому со стороны социальных слоёв, жизненно заинтересованных в развитии производства.

Теоретически важно разобраться, на каком же этапе либерального разгосударствления происходит политическое пробуждение националистических настроений средних слоёв горожан государствообразующего этноса?

Исторический опыт Франции показывает, это происходит тогда, когда затрагиваются жизненные интересы подавляющего большинства государствообразующего этноса, когда возникает угроза самому будущему этих интересов. А осознание непосредственной угрозы жизненным интересам большинства окончательно пробуждается в связи с политической борьбой за утверждение абсолютной частной собственности на землю. Во Франции времён Великой революции, к примеру, Директория в течение нескольких лет неоднократно пыталась протащить через представительное законодательное собрание закон о частной собственности на землю для превращения земли и недр в обыкновенный товар, но так и не смогла этого добиться. Каждый раз, поднимая вопрос о частной собственности на землю, она будоражила Францию, поднимала во всех социальных слоях и в революционной армии тревогу. Покушаясь на землю, на традиционно основное средство жизнеобеспечения подавляющего большинства населения, Директория пробуждала архетипическую, инстинктивную память коллективного бессознательного государствообразующего этноса, которая появилась с возникновением его этнического самосознания и развилась в ожесточённой борьбе связанных кровным родством земледельческих племён за территорию проживания, где велась добыча ресурсов жизнеобеспечения. Тем самым Директория пробуждала в государствообразующем этносе всё более сознательную потребность в возникновении общественной власти, способной стать противовесом произволу власти спекулятивной и ростовщической олигархии.

Генерал Наполеон Бонапарт и стоящие за ним политические силы, свергнув режим Директории, вынуждены были предложить стране совершенно новую политику, которая выражала бы коренные интересы развития производительных сил, промышленного и сельскохозяйственного производства, через становление собственно буржуазного государства, выступающего организатором буржуазно-капиталистических производительных сил и городских общественно-производственных отношений. Объявленный ими новый политический курс не был продуманным заранее, он разрабатывался под давлением обстоятельств и по существу дела стал единственным средством примирения крепнущего неформального общественного самосознания горожан государствообразующего этноса с политической властью в стране, что достигалось через неявную прогрессивную социальную революцию, которая в тех условиях могла быть только Национальной революцией.

Режим Бонапарта революционно заменил либеральный лозунг полных, абсолютных индивидуальных свобод лозунгом «Vive la nation!» - «Да здравствует Нация!» и заявил о праве французской нации быть верховным арбитром государственной власти, суверенным собственником французской территории и производительных сил. Так он добился примирения всех социальных слоёв с авторитарным военно- политическим характером новой власти. В частности, разрабатываемая на основе новых принципов политика только и позволила, наконец, принять закон о частной собственности на землю. Но суть этого закона совершенно отличалась от той, которую предлагала Директория. Частная собственность на землю стала возможной только после решительного отказа от распространения на неё абсолютного права частной собственности, только после поворота режима к политической стратегии её национализации, превращения частной собственности на землю в относительную частную собственность. А воплощался данный политический поворот авторитарным режимом первого консула через становление из государствообразующего этноса Франции французского национально- государственного субъекта права, в первую очередь на основе воспитания у молодёжи самосознания членов французской нации, французского национального общества.

Соответствующая политика обеспечила устойчивое укрепление и развитие производительных сил и центральной власти страны по мере роста национального общественного сознания среди французов, а в будущем – становление безусловной диктатуры национально-общественной власти французской нации. Однако на начальном этапе эта политика не смогла бы проводиться в жизнь без авторитарной военно- политической диктатуры осуществления задач Национальной революции.

Национально-общественная власть во Франции эволюционировала, набирала влияние и опыт, превращалась в самостоятельную политическую силу далеко не сразу, а по мере становления традиций