конце концов!
Кирпич быстро вышел из камеры и немного погодя в нее заглянул охранник Младший и сказал:
— Сейчас надзиратель совершает обход, и я предлагаю всем вести себя прилично, тем более что камера на плохом счету.
Младший тихо вышел, и почти тут же в камеру шумно ввалились надзиратель Афрон, охранник Гендевит, опять же охранник Младший, стражники Кирпич, Ноль, Закир, Лымарь, Дрон и раздатчики Ротербанд и Люциус. Афрон, притоптывая и в каком-то смысле приплясывая, пробежался по периметру камеры и резко остановился перед Младшим:
— Это и есть хваленая камера номер восемь с двумя трупами между моими обходами?
— Да, эта она.
— Кто основной в камере?
Кирпич бросился к Джиму и ткнул в спину ему дубинкой:
— А ну мигом! Это! В конце концов!
Джим поднялся, расправил плечи и сурово глянул на Афрона.
— Какой здоровяк. А почему он не участвует в моих соревнованиях борцов?
— Он не проходит даже предварительный круг — его всегда дисквалифицируют за неспортивное поведение.
— Жаль.
Афрон еще раз оглядел обитателей камеры номер восемь, потом подошел к Мальчику, улыбнулся, поправил ему смятый воротничок рубахи и повернулся к впавшему в безвозвратное недоумение Колпаку:
— Как? — ты еще живой?
— Э— Э…
— Это же долгожитель камеры номер восемь!
— у-у…
— Я вижу, ты немного сбавил обороты в последнее время?
— Ы-ы…
— Ну, ничего, Мосол, мутный разум это не так уж и плохо, как может казаться со стороны.
— Ы-ы…
Мосол чуть не задохнулся от возмущения, больно ущипнул Мальчика и забрызгал ему в ухо горячей слюной:
— Мальчик! Как же так, Мальчик! Ведь он — это не я! Мальчик! Я же здесь!
— Откуда ты знаешь, Мосол, где ты.
— Нет, Мальчик, скажи, что теперь делать? — я убью этого Колпака!
Младший поднял подбородок и спросил Кирпича: что за шелест в камере, Кирпич в произвольном направлении показал кулак, а Афрон снял с рукава Гендевита белую нитку:
— Нормальная камера. Мослу выдать надзирательский паек и проследить, чтобы он съел его сам. Младшему, или, нет, Гендевиту, а лучше обоим сразу лично проконтролировать и доложить.
Услышав про надзирательский паек, Мосол часто задышал и, перестав ощущать действительность, шагнул вперед:
— Это я Мосол! А он — Колпак! Это я долгожитель, а он — старый хрыч! Это я!..
Мослу удивились все, а Кирпич в изумлении даже выронил дубинку. Афрон подошел к полыхающему справедливым гневом Мослу и застегнул ему на груди пуговичку:
— Что ж, открывшееся обстоятельства совершенно меняют мой приказ, а по сему: Колпаку выдать надзирательский паек, Младшему и Гендевиту лично проконтролировать и доложить выполнение приказа. А Мослу за бдительность объявляю надзирательскую благодарность!
Афрон немного посмеялся, в такт ему посмеялись охранники, стражники и раздатчики. Афрон оборвал смех, тут же оборвали смех охранники, стражники и раздатчики, только Дрон, увлекшись, гыкнул на раз больше положенного и охранники, стражники и раздатчики подумали, что Дрон уже давно не соответствует занимаемой должности.
— Мальчик…
— Мосол, ты наверно очень рад, что тебе достались не жалкие сдобные мучные изделия, а поднимающая дух до фонаря в потолке высокая надзирательская благодарность?
— Эх, Мальчик, Мальчик…
9
В камере было тихо, поэтому чавкающие звуки Колпака хорошо прослушивались на самых отдаленных нарах. Колпак сидел за столом и быстро отправлял себе в рот из шуршащего пакета какие-то вкуснопахнущие предметы. Напротив Колпака сидел Младший и с отвращением следил как половина пищи, запихиваемой Колпаком в себя, вываливается обратно. Гендевит маятникообразно вышагивал за спиной Младшего, Дрон сонно ковырял в носу, Закир смотрел в затылок Младшему, а Ротербанд поворачивал голову по ходу движения Гендевита. Когда Колпак проглотил последний кусок, Младший быстро и облегченно встал, Гендевит вопросительно остановился: “Все?”, Закир и Ротербанд выпрямили спины, а Дрон вынул из ноздри палец.
— Ротербанд, объявляй готовность к общему приему пищи.
— К приему пищи готовсь!
10
Почти каждый из камерников спросил у Колпака, будет ли он есть обычную пищу, после того, как набил брюхо редкими вкусностями. Колпак смущенно улыбался и утвердительно говорил: “Ы-ы…”. Мосол яростно кидал со своего места в Колпака окатыши хлеба, но попал только раз и то в Прокла, а когда тот в ответ пообещал Мослу натянуть ему на уши алюминиевую миску, перестал бесконтрольно возмущаться. Луст же подмигнул Чаке, и Чака спросил у Колпака, насколько вкусны были продукты, которые он съел. Колпак повернулся к Чаке и стал разводить руки, а Луст, перегнувшись через Стероида, всыпал в кисель Колпака соскобленный с сырых нар черный лишайник.
Сразу после приема пищи, Колпака три раза подряд вырвало и два раза пронесло. Мосол хлопал в ладоши, хрипел от удовольствия и даже попытался свистнуть, но Мальчик попросил его не шипеть у него над ухом.
11
Спица схватил Мальчика за руку и сильно сжал. Мальчик дернул руку в сторону, попытался другой рукой отогнуть большой палец Спицы, но как не старался, не мог вырвать свое тонкое запястье из его железных фаланг.
— Ха-ха, Мальчик, мало кто может освободиться от моего захвата.
Мальчик в ненависти стиснул зубы, отклонился назад и, прицельно мотнув рукой, что есть силы, шарахнул внешней стороной кулака Спицы об угол стола. Спица от неожиданности охнул и выпустил руку Мальчика.
— Мальчик, как бы ты не ухищрялся, тебе никуда не деться — это неизбежно.
Мальчик растер запястье и сказал Спице, что Спица гад, мерзавец и тварь. А подошедший Джим протянул Спице свой кулак и предложил:
