— Привет, — сказала она.
Один звук ее голоса внес переполох в его старательно контролируемые чувства. Когда он думал, что все возвращается в привычное русло, когда выздоровел Макс, уехали родители Молли, а его собственные вернулись, что-то заставило его позвонить ей. У него не было необходимости звонить ей — у него была настоятельная потребность позвонить ей. И Макс был только предлогом для звонка.
— Мне не хватало тебя, — выпалил он. Да что же с ним? Почему он не отрепетировал разговора, прежде чем позвонить? — Кажется, прошло так много времени. Мне… нам обоим хотелось бы тебя увидеть. Если у тебя есть немного времени, конечно. Моя мать приезжала только что. Оставила нам поесть.
Тут Макс, который до этого прыгал от возбуждения на своем матрасе, вырвал у Джоша трубку.
— Жареный цыпленок, — прокричал он в трубку. — И салат с картофелем. И пудинг из тапиоки. Она приготовила это для меня. Но я с тобой поделюсь.
Когда Джош наконец снова завладел трубкой, она смеялась.
— Ты уверен, что мне стоит приехать? — спросила она.
— Не просто стоит, — сказал он. — Ты обязана приехать.
Всю дорогу до ранчо Бриджет спорила сама с собой. Говорила себе, что едет навестить Макса. Ребенок болен и нуждается в ней. Но это было правдой лишь отчасти, потому что она сама нуждалась в нем, она беспокоилась о нем, хотела узнать, как он себя чувствует.
На ранчо она так естественно влилась в их жизнь, словно никуда не уезжала, словно была ее частью, хотя на самом деле она лишь проводила у них еще один день. Лепила вместе с Максом фигурки из теста, ела вместе с ними жареного цыпленка на ленч и совершенно забыла о том, о чем должна была помнить, пока Макс не пошел спать и она не осталась в кухне пить кофе наедине с Джошем.
— Твои родители довольны поездкой? — спросила Бриджет, заводя беседу на общие темы.
— Да, но что с ними было, когда они узнали, что Макс в это время болел…
— Какая была погода в Сан-Франциско? — спросила она.
— Был туман.
— Представляю. Знаешь, сколько лет я не могла надеть летом шорты? С тех пор, как была в лагере гёрл-скаутов. Мне кажется, у меня появляются веснушки. В моем-то возрасте.
Он отодвинулся вместе со своим стулом и оглядел ее с ног до головы. Она чувствовала, что его взгляд обжигает ее.
— На тебе они смотрятся очень хорошо.
— Что? — Ей потребовалось усилие, чтобы голос оставался спокойным, когда ее выводил из равновесия один лишь его взгляд. Она даже не смогла поднять свою чашку кофе из страха расплескать его на стол. — Шорты или веснушки?
— И то и другое, — заверил он, хищно улыбнувшись.
Если бы она не знала наверняка, что имеет дело с самым закоренелым и недоступным холостяком, то поклялась бы, что он заигрывает с ней.
— Что-нибудь случилось на этой неделе? — спросила Бриджет, и внутри у нее затеплилась надежда: а вдруг что-то изменило его решение посвятить жизнь памяти умершей жены?
— Случилось? — переспросил Джош. — У меня заболел сын, приехали тесть с тещей, уехали и вернулись родители. Ты приезжала сюда. Сейчас ты снова здесь, и это самое приятное событие. Почему ты спрашиваешь?
Она некоторое время изучала его лицо.
— Просто интересно. Мне показалось, что ты изменился.
— Я почувствовал облегчение. Макс пошел на поправку. Самое страшное позади. — Он встал и поднял ее со стула. Ее пальцы сами по себе сомкнулись на его запястьях. — Мне так не хватало тебя, — произнес он хриплым от волнения голосом.
Джош скользнул руками к ее талии. Бриджет напряглась. Он почувствовал ее колебание и заглянул ей в лицо. Тревожные складки прорезали его лоб. Она вырвалась, кинулась к раковине, сделала глоток воды и снова повернулась к нему.
— Это было ошибкой, — сказала она. — Мне не надо было приезжать. Я больше не смогу приехать сюда, Джош.
— Я слишком многого хочу от тебя, да? — спросил он, нахмурившись. — Заботиться о Максе. Прости меня.
— Нет, все как раз наоборот — ты просишь у меня слишком мало.
— Я думал, тебе нравится здесь, — сказал он. — Ты здесь на своем месте.
— Мне здесь действительно нравится, слишком нравится. Но я тут не на своем месте. Тут нет для меня места. Если я не уеду сейчас же, я… я… — Ее голос сорвался. Она с трудом сглотнула. — Это моя ошибка. Приехав в Хармони, я была в уязвимом положении. Я была уверена в своей карьере, но чувствовала себя ужасно из-за неудач в личной жизни. Я рассказывала тебе о том, как от меня отделались, и это совершенно нормально, что первый встречный мужчина…
— Первый встречный, — сказал он, — это я.
— Да, ты. Ты такой сильный, такой откровенный. Я не могла не заметить разницу. Я потеряла голову. Ты действительно нравишься мне, Джош. — Она закусила губу. — Но отныне между нами не может быть ничего, кроме деловых отношений. Да между нами ничего и не было, — заметила она. — Но я не могу находиться здесь, пытаясь найти свое место, когда его здесь для меня нет.
— Макс рассказал о тебе моим тестю с тещей, — сообщил он, — и они сказали, что не имеют ничего против, если я найду кого-нибудь, на ком мог бы жениться. Думаю, они даже будут в какой-то мере рады этому.
— Возможно, потому что у Макса будет мать, мрачно предположила она.
— Я не пошел бы на это. Я никогда не женился бы только ради того, чтобы у Макса была мать. Это было бы нечестно по отношению к моей избраннице. Но все — и родители, и тесть с тещей — хотят, чтобы я снова женился. Они, кажется, не в состоянии понять… — Его голос был полон горечи.
Бриджет хотелось крикнуть, что она понимает. Насколько она себя знала, она сделала бы то же самое — поклялась бы в вечной любви.
— Я не могу требовать от них невозможного. Кто сам не прошел через это, все равно не поймет.
— Но, Джош… — Она поколебалась лишь секунду, затем набрала побольше воздуха и продолжила, чувствуя, что если не скажет этого сейчас, то не скажет никогда: — Хорошо, тебе одному известны твои чувства. Ты один прошел через это, но, может, твои родители считают, что ты достаточно выстрадал. Разве ты не согласен с тем, что жизнь слишком коротка, чтобы лишать себя любви? Когда ты можешь так много дать. Я говорю не только о тебе и о себе…
Он упрямо мотнул головой — хватит с него, он не хотел ничего больше слышать, ни от нее, ни от кого бы то ни было. Ему надоело, что все вокруг объясняли, что он должен делать и что должен чувствовать. Откуда им знать его чувства? Как им объяснить это невыносимое ощущение вины при одной мысли о Молли? Если бы он женился, это чувство осталось бы с ним до конца его дней.
— Я бы никому не пожелала прожить жизнь в одиночестве.
— Почему ты решила, что я одинок? — спросил он, вскочив на ноги и роняя стул. — У меня есть сын, родители, сестры. Это ты одинока. Потому и говоришь мне все это. Ты переносишь на меня собственные чувства. — Он не хотел, чтобы его слова прозвучали жестко и бессердечно, но вышло именно так.
Она вздрогнула, словно ее ударили. Открыла было рот, собираясь что-то сказать, но передумала и, не говоря ни слова, повернулась и направилась к двери. Он смотрел, как она уходит, уже жалея, что был так резок, что не может забрать свои слова обратно. Потому что он отчасти солгал — он действительно был одинок, и после встречи с ней еще более одинок, чем когда бы то ни было.
Но это его жизнь, и ему до смерти надоело, что все кругом только и делают, что учат его жить, — друзья, родственники, а теперь вот еще и Бриджет — это было уже слишком. И все же ничто не давало ему права оскорблять ее. Он вздохнул и пошел проведать Макса.
Когда Бриджет позвонила ему на следующий день, ее голос был холоден, как зимнее утро. Она спросила, когда можно будет прислать фотографов. Руки у нее тряслись при одной мысли, что после всего происшедшего Джош решит забрать назад свое обещание; она взяла в руки ежедневник, чтобы унять
