не возьмешь, вольный гражданин – уроков не задают».
Подобная суровая строгость обыкновенно не слишком импонирует богемной и бурсацкой среде, и Макарова многие его однокашники недолюбливали. Ясно, что в общежитии развеселый рубаха-парень милее и приятнее. Зато натуры, подобные Макарову, окружающие начинают понимать и ценить на всяком крутом изломе судьбы; тут-то и оказывается, что эта самая суровая строгость есть вещь, также абсолютно необходимая в человеческой жизни.
Приходит пора, и юноши начинают поглядывать на девушек, а затем следуют танцы, свидания, влюбленность. Не миновало все это и сдержанного Макарова. Он посещает танцклассы, в его дневнике много места уделяется знакомым барышням. Чувства его чрезвычайно целомудренны и серьезны. Уже в юном возрасте он втайне мечтает о счастливой семье, о покойном доме, о любящей и преданной жене. «Со святок многие институтки похорошели, – охотно отмечает он в дневнике, – особенно Л., которой высокий рост и полное скромности лицо заставляют каждого уважать ее. Она прекрасно учится». Это, так сказать, его положительный идеал. А вот идеал не вполне положительный: «Р. тоже очень хороша собой, однако она кокетка и поэтому не будет хорошего женой».
Между тем занятия в Морском училище шли своим чередом. Занятия эти проводились по-прежнему не слишком-то организованно, однако дело все же улучшалось. Постепенно из разрозненных предметов сложилась определенная учебная программа. Она оказалась (да и теперь не может не показаться) довольно солидной: было много математики и естественных дисциплин, не оставлены иностранные языки и гуманитарные предметы. Конечно, для освоения этого большого курса от кадетов требовалась немалая самодисциплина, а не все ею обладают. В таких условиях освоить обширный круг преподаваемых предметов могут лишь целеустремленные и волевые ученики. Макаров принадлежал к их числу.
Впрочем, один вид занятий в училище был поставлен превосходно: морская практика. Каждое лето ученики старшего класса уходили в море на «настоящих» (а не учебных!) кораблях. Возвращались они только поздней осенью, с концом навигации на Амуре. Первые два года Макаров провел лето на берегу. Наконец настал и его черед отправиться первый раз в жизни в морское плавание. Случилось это 17 мая 1861 года: на винтовом клипере «Стрелок» двенадцатилетний кадет Степан Макаров впервые вышел в открытое море.
Вернулся в Николаевск он только 15 октября – для первого плавания срок более чем достаточный. А затем все пошло своим чередом: занятия в училище, чтение книг, неуютная жизнь в казенном пансионе... Как и все одаренные люди, будущий флотоводец рано пристрастился к чтению. В далеком городке у Охотского моря найти нужные книги было нелегко, но здесь Макарову помогли его воспитатели: с их помощью он пользовался офицерской библиотекой. Позднее, когда Макаров уже начал зарабатывать деньги, он, будучи всю жизнь весьма скромен в тратах, не жалел средств на приобретение книг: известно, что в шестнадцать лет он выписал из Петербурга разного рода изданий на огромную по тому времени сумму – 60 рублей серебром. Весьма показателен для характеристики молодого Макарова и круг его чтения в то время: он любил серьезную литературу, ему особенно нравились Пушкин, Тургенев, С. Т. Аксаков. Всю жизнь, и даже в ранней молодости, он терпеть не мог пустых, легкомысленных развлечений и, напротив, с юных лет обнаружил склонность к серьезным и целенаправленным занятиям. Он работал много и упорно, фактически учась самостоятельно.
...На закате дня 29 октября 1863 года корвет «Богатырь» во главе небольшой эскадры входил в гавань, по окружившим ее обрывистым холмам раскинулся огромный южный город. Макаров, стоя у борта, жадно всматривался в приближавшийся берег. Так вот она, Америка! Новый Свет! Перед ним открывалась Калифорния и экзотический Сан-Франциско, город золотоискателей, бандитов и миллионеров, морские ворота Американского континента.
Осенью 1863 года Россия предприняла серьезный военно-политический демарш. В Америке шла гражданская война между промышленным Севером и рабовладельческим Югом. Англия и Франция поддерживали южан. Одновременно резко обострились русско-английские и русско-французские отношения. На то имелись свои веские причины. В Польше, которая тогда входила в состав Российской империи, вспыхнуло восстание. Правительства Лондона и Парижа, исходя исключительно из собственных корыстных интересов, пытались вмешаться в этот конфликт, угрожая России войной. В этих условиях Северо- Американские Штаты оказались естественным союзником России. И вот тогда-то по инициативе Морского министерства было принято смелое решение: направить к американским берегам русские военные эскадры с целью военно-дипломатической поддержки Севера. Одна эскадра вышла из Балтики, вторая – из Николаевска-на-Амуре.
Русской Тихоокеанской эскадрой командовал сорокалетний контр-адмирал Андрей Александрович Попов. То был, вне всякого сомнения, выдающийся моряк. Он счастливо сочетал в себе качества решительного командира, талантливого флотоводца и умелого кораблестроителя. При всем этом Попов являлся превосходным воспитателем моряков: человек жесткий и требовательный, он был, однако, безгранично предан морскому делу и умел прививать эту преданность своим подчиненным. Пройти службу под непосредственным командованием Попова значило получить многое. Но давалась эта школа нелегко. Адмирал отличался характером вспыльчивым и тяжелым, его часто «штормило», и тогда... тогда вся команда от старшего офицера до последнего юнги согласилась бы перенести любой ураган, но только не приступ адмиральского гнева. Впрочем, Попов был отходчив и любил своих моряков.
Флагманским кораблем Тихоокеанской эскадры стал паровой корвет «Богатырь». В составе экипажа корвета числился воспитанник Николаевского морского училища Степан Макаров.
Америка восторженно встречала русских моряков.
В их честь гремели салюты, вздымались в небо торжественные фейерверки. Еще бы: ведь на рейде Сан-Франциско стояли корабли единственной из великих держав, которая готова была оказать помощь Северо-Американским Штатам.
Русская эскадра находилась у американских берегов несколько месяцев. Макаров, как и другие члены экипажа, много времени проводил на берегу. Он был дружески принят в одном американском семействе и... влюбился в некую мисс Кэт, которая была много старше его. Чувства четырнадцатилетнего кадета были сентиментальны, трогательны. Молодые люди даже переписывались некоторое время после ухода Макарова в Россию. Впрочем, единственным (и весьма полезным!) результатом этого юношеского увлечения было то, что влюбленный кадет неплохо выучил английский язык.
После экзотического Сан-Франциско Макаров оказался далеко на севере, в Аляске. В ту пору здесь находилась богатая русская колония, которая быстро развивалась. По всему Тихоокеанскому побережью Аляски росли русские поселения. (Через несколько лет, в 1867 году, правительство Александра II продало освоенную русскими землепроходцами гигантскую территорию всего за 7 миллионов долларов. Даже по тем временам это была смехотворно малая сумма.) В итоге плавание к Американскому континенту оказалось для Макарова лучшим морским учебником. Продолжалось оно долго: только 9 августа 1864 года вернулся Макаров в Николаевск. За это время он изучил все тонкости корабельного дела, ему пришлось даже принимать участие в изготовлении самоновейших бомб. Но главное – не об этом ли мечтает каждый юноша? – Макарову довелось даже самостоятельно вести корабль. Под наблюдением старших, конечно, но самостоятельно. Это был в буквальном смысле пятнадцатилетний капитан.
Страстная любознательность юноши, серьезность его интересов просто поражают. Во время стоянки в Ново-Архангельске (центр тогдашних русских владений в Аляске) он обстоятельно интересовался жизнью и бытом местных индейцев, на острове Кинай (около Аляски) спускался в угольные копи, на острове Кадьяк внимательно наблюдал способы охоты алеутов на морского зверя. Во всех этих поступках мы видим энергию и широту интересов будущего ученого и покорителя Арктики.
И это была отнюдь не праздная суетливость, вроде того, как равнодушный турист по привычке фотографирует все, что ни покажется вокруг. Любое увиденное им интересное явление, а также мысли, впечатления и наблюдения Макаров подробно записывал в дневник. Кстати говоря, дневник он продолжал регулярно вести в течение всей жизни, находя время для записей в самые, казалось бы, перегруженные делами дни. Многие тетради, в которых Макаров вел дневник, сохранились и находятся ныне в Центральном архиве Военно-Морского Флота в Ленинграде.
Досуг свой, а его было довольно много во время долгого плавания, Макаров использовал для учебы. Вот записи в его дневнике: 3 декабря 1863 года: «Утром читал всеобщую историю, а после обеда географию». 4 декабря: «Утром читал алгебру Сомова, а после обеда географию». 11 декабря 1864 года: «...Сажусь за
