коридора, свернул куда-то, потом еще свернул… На ходу погонщики пели какую-то бесконечно длинную песню на совершенно непонятном языке. Первый погонщик начинал и пел три строки, остальные хором подхватывали припев из двух строк; потом второй погонщик пел еще три строки, а остальные опять подхватывали, и так пока все не поучаствуют. А потом все начиналось опять с первого погонщика.
Очень скоро двое гостей заскучали. В обычном путешествии хотя бы можно смотреть по сторонам, но караван шел из одного подземного коридора в другой, и ничего не было видно, кроме светящихся шаров, которые здесь были размещены гораздо реже, чем в коридорах Внешнего приказа. Цвет камня иногда менялся, но это было все. Вирта скоро начала дремать в седле, иногда вздрагивая и просыпаясь, судорожно вцепившись в поводья.
— Неужели мы так всю дорогу и поедем под землей? — спросила она у пожилого погонщика, толстого дверга с круглой полуседой бородой. Всю дорогу он шел возле ее мула, и они успели познакомиться. Его звали Бларин, и, по его словам, он ходил с этими караванами уже больше шестидесяти лет.
— Конечно! — ответил он. — Мы не боимся солнечного света, как у вас там рассказывают, но под землей оно всяко уютней. Там наверху живет совсем другой народ! — Он показал в сторону свода своей палкой с бубенчиками. — Он пашет землю, пасет скот, а мы торгуем с ним и получаем всякие съестные припасы. Так наши предки поделили мир: им внешняя сторона земли, а нам внутренняя. Мы — от плоти земли, потому металлы и камни повинуются нам. И мы не обижены своей участью! Урожай зависит от погоды: будет или не будет дождь, поля то вымокнут, то высохнут, то вымерзнут, то их градом побьет, а то война, и все посевы вытопчут. А в недрах земли всегда хорошая погода! — Бларин даже зажмурился, ощущая привычное безветрие и спокойствие атмосферы. — И ее сокровища не надо выращивать, их уже вырастили боги, когда создавали мир. Нам осталось только собрать урожай, и этим наши предки занимаются уже не одну тысячу лет.
— Но если они когда-нибудь кончатся — ведь если сокровища земли нельзя сеять, их запасы не возобновляются.
— Этих запасов, мэд, хватит еще на много-много раз по столько же. Мы роем эти ходы уже несколько тысяч лет, но не освоили и трех сотенных долей.
— Но если! Когда-то же они будут исчерпаны!
— Об этом, мэд, не придется думать моим потомкам даже в сороковом колене! Ну, а если когда-то они все же кончатся… к тому времени уж наверное будет найден выход в еще какой-нибудь мир!
Через какое-то время остановились на отдых. Коридор вывел в широкую пещеру, в которой светящиеся шары были помещены сплошным огненным ожерельем и давали устойчивый яркий свет. Здесь уже хлопотали двое местных смотрителей, одетых в красные накидки. В колоды для мулов и ослов уже была налита вода, погонщиков ждали большие котлы с похлебкой. Гостям тоже вручили по миске и ложке: это оказалась вполне обычная рыбная похлебка с укропом.
После обеда снова тронулись в путь, потом остановились на ночлег. Для этого в большой пещере, тоже с озером, были устроены двухъярусные лежанки, на которых можно было разместить и втрое больше гостей. Перед сном Бларин пригласил Вирту и Багу прогуляться на поверхность — туда вела крутая, но широкая и ухоженная лестница.
Они вышли через такие же ворота, возле которых стояли двое стражников, и наконец-то увидели небо, пусть темное, ночное. Это было совсем другое небо: привычных созвездий на нем не было — ни Короны Фиарин, ни Оленя, ни Псов Видурра. Со склона горы чуть поодаль угадывалась другая гора, двурогая, покрытая лесом, и, сидя на камне у входа, можно было услышать, как в лесу кричит сова. Приятно было снова вдохнуть свежего ветра, прикоснуться к пожухлой траве. Но именно сейчас, сидя на камне и глядя в небо, Бага осознал, что это действительно совсем другой мир. Какой он, этот мир, невидимо дремлющий во мраке? Со склона не было видно ни одного огонька.
— Здесь необитаемые места? — спросил он у Бларина.
— Отчего же, обитаемые, — ответил тот. — Там, на запад, не так далеко лежит город Хатт. Так водится, что поблизости от всех наших выходов на поверхность лежат городки, ведь через них идет вся наша торговля. Но никто не имеет права селиться совсем близко к нашим воротам — таково условие.
— Но у вас мирные отношения с этим народом?
— Мирные. Но и мы имеем право выходить на поверхность только с наступлением темноты, таково условие. Зато после того как стемнеет никто из них не имеет права приближаться к воротам. Когда наши предки делили мир, они строго все обговорили.
Назавтра — приходилось верить, что наступило утро, хотя в пещере ничего не изменилось — караван продолжил путь. Вирта скоро сбилась со счета и уже не знала, долго ли ни едут. Все путешествие делилось на отрезки, в конце которых была или просто еда, или еда и сон. Коротки или длинны были сами отрезки, она скоро перестала понимать. Она то болтала с Бларином, то дремала, сидя в седле, то спускалась и шла пешком, чтобы размяться.
А подземная местность становилась все оживленнее, пещеры попадались чаще. По несколько раз в день проезжали окрестности шахт: откуда-то доносился шум, торговый тракт пересекали коридоры местного значения, по которым дверги в рабочих накидках возили нагруженные или пустые тележки. Завидев караван, они останавливались, раскланивались и таращили глаза на проезжающих. Однажды управляющий шахтой, почтенный Хейлагин, зазвал начальника каравана и Багу с Виртой к себе в гости и познакомил с семейством. Женщины двергов оказались такими же приземистыми, широкобедрыми, полноватыми, но очень приветливыми. Как дверги-мужчины из-за бород и морщинистых лиц все казались стариками, так и их женщины все выглядели старушками, только «молодыми» старушками и «старыми» старушками. Помещалось семейство в нескольких соединенных между собой пещерках. В углу той из них, что служила кухней, Вирта заметила странное сооружение: живая крыса, довольно крупная, крутила колесо, качая воду от подземного ручья. Оказалось, что такие приспособления были у всех, кому не посчастливилось получить пещерку непосредственно с ручьем.
В толще камня, конечно, нельзя было издалека увидеть королевский замок, поэтому Бага не понял, что они уже приехали. Мало того, что обиталище короля Лаурина Пятого росло не вверх, а только вширь, у него еще и не было четких границ. Ни ворот, ни чего-либо подобного: просто один из каменных коридоров, в который они свернули, уже относился к королевским складам, а многочисленные двери по обеим сторонам коридора (прекрасные крепкие двери, снабженные надежными замками) и были этими складами. Где-то впереди запел рожок, караван замедлил ход, часть мулов с их грузом повели в одну сторону, часть — в другую, начальник каравана бегал и распоряжался, вокруг него суетились местные должностные лица, то с какими-то списками, то с большими амбарными книгами, то со связками ключей, а один почему-то с раскладной лестницей.
Багу и Вирту Бларин повел куда-то в сторону от всей этой суеты и вскоре представил рослому — почти с самого Багу — худощавому двергу, который и был родственником Клаверина. Звали его достопочтенный мастер Хеардин, и поверх накидки у него сияло золотое ожерелье сложного плетения, служившее знаком какой-то немаленькой придворной должности. Двух гостей явно нездешнего происхождения он окинул внимательным взглядом, но не выразил никакого удивления, а стал читать переданное письмо. Вслед за тем он еще раз бегло оглядел Вирту, а потом сказал:
— Что ж, я буду рад доставить удовольствие гостям и моему родичу, достопочтенному мастеру Клаверину. Я сообщу их величествам о вашем прибытии, и, думаю, на днях они примут вас.
Представление королевским особам состоялось уже на следующий день. Как сказал мастер Хеардин, их величества чрезвычайно заинтересовались прибытием гостей из иного мира и жаждут поскорее увидеть их.
— У нас время от времени бывают дипломатические контакты с представителями верхнего населения, но осуществляются они в основном через Внешний приказ и моего уважаемого родича, мастера Клаверина, — рассказывал Хеардин. — К нам сюда практически никогда не приходят гости даже с поверхности Прочного Свода, и уж тем более из иных миров. Их величествам будет приятно увидеть вас.
Назавтра Хеардин сам повел гостей куда-то по коридорам, и это были уже совсем не те коридоры, к которым они привыкли. Стены, полы и потоки были так плотно покрыты плитками цветного камня, что основной породы нигде не было видно. Стеклянные шары-светильники были поставлены через каждые несколько шагов, позволяя разглядеть мельчайшие детали узора. Один зал сменялся другим, в каждом был
