Ницше

т. М., Мысль, 1990. В тех случаях, когда перевод выполнен специально для настоящего издания либо были использованы другие источники старых переводов, это специально оговорено.

Пользуясь случаем, переводчик выражает искреннюю благодарность В. Е. Лапицкому, советы и замечания которого существенно помогли в работе над текстами Ж. Делёза, Е. В. Бессмертной — за самоотверженнную работу над рукописями, а также сотрудникам Российской Национальной библиотеки и Медиатеки при Французском Институте в Санкт-Петербурге.

(1) Nitimur in vetitum… — Мы склонны к запретному (лат. — Ovid. Amores III 4, 17).

(2) laisser faire — попустительство (фр.)

(3) Перевод текста № 3 приводится по изд.: Ф. Ницше. Поли. собр. соч. / Под общ. ред. проф. Ф. Зелинского, С. Франка, Г. Рачинского и Я. Бер-мана. Т. 2. М., Московское книгоиздательство 1909, с. 207–209.

(4) Перевод фрагмента взят из Полн. собр. соч. Ницше: Т. 9. М., 1910, с. 326–328.

(5) Перевод приводится по изд.: Ф. Ницше. О философах. — он же. Собр. соч. в 10-ти т. Т. X. М., Изд. книгопродавца М. В. Клюкина, 1903, с. 118–120, 10.

(6) «вечного моря… пылающей жизни»… — См.: Фауст I, 152–155.

(7) per defectum — от ущербности (лат.)

(8) В русском издании «Воли к власти» данный фрагмент отсутствует. Перевод выполнен по кн.: Der Wille zur Macht. Versuch einer aller Werthe (Studien und Fragmente) von F. Nietzsche. — Nietzsche's Werke. Bd. XV. Leipzig, С G. Nauman 1901, S. 489–490.

(9) Перевод «Дионисовых дифирамбов» приводится по изд.: Ф. Ницше. Так говорил Заратустра. Стихотворения / Пер. с нем. Я. Э. Голосовкера и В. В. Микушевича. Подготовка текста А. В. Михайлова. М., Прогресс, 1993, с. 408–409.

(10) L'effet с 'est moi — Действие — это я (фр.)

(11) ressentiment — злоба, злопамятство (фр.)

(12) in effigie — в изображении (лат.)

(13) «faute de mieux» par excellence — «за неимением лучшего», по преимуществу (фр.)

(14) В русских изданиях притча выпущена. Пер. выполнен по кн.: F. Nietzsche. Gesammelte Werke. Bd. 9. Menschliches, Allzumenschliches, II. Munchen, Musarion Verlag, 1923, S. 235–236.

(15) Перевод приводится по изд.: Ф. Ницше. Поли. собр. соч. Т. 9, с. 13–14.

(16) Requiem aeternam deo — Вечная память Богу (лат.)

(17) В русском издании «Воли к власти» данный текст не установлен. Перевод осуществлен по изд.: F. Nietzsche. La Volonté de puissance, IV. N.R.F., 1926, p. 242–244.

(18) Перевод В. Топорова, приводимый по изд.: Ф. Ницше. Стихотворения. Философская проза. СПб., Худож. литература, 1993, с. 81, — несколько расходится с французским прочтением этого стихотворения, особенно в отношении двух строк, превращенных Делёзом в поэтическую формулу ницшевской философии: «… éternelle affirmation de l'être, / éternellement je suis ton affirmation…» (вечное утверждение бытия, вечно я твое утверждение; ср. наст, изд., с. 49). Немецкий оригинал, более лаконичный, равно как и более емкий, и более загадочный, заключает в себе настоящее созвездие многосмыслия, увлекающее в свою сферу не только приведенные трактовки одного слова Ницше («согласие», «утверждение»), но и знаменитое ослиное «И-а», пустое повторение того же самого: «… ewiges Ja des Seins, / ewig bin ich dein Ja» (букв.: вечное «да» бытия, вечно я твое «да»).

(19) Перевод выполнен по изд.: Е. Salin. Jakob Burckhardt und Nietzsche. Basel, Verlag der Univer-sitâtsbibliothek, 1938, S. 227–228. Ср.: А. В. Михайлов. Фридрих Ницше: Несколько избранных страниц. — В кн.: Ф. Ницше. Так говорил Заратустра. М., 1993, с. 448–496.

(20) «Странно, как смертные люди…» — Гомер. Одиссея I, 32–34. Пер. В. Жуковского.

(21) Перевод приводится по изд.: Ф. Ницше. Собр. соч. в 10-ти т. Т. III. М., 1901, с. 15–16.

С.Л. Фокин. Делез и Ницше: персонаж философа

Последняя книга Жиля Делёза (1925–1995) должна была называться «Величие Маркса». Величие философа не измеряется созвучием его идей духу времени или вечным ценностям; напротив, величие заключается в несвоевременности мысли: не что иное, как несвоевременность тех или иных концептов опровергает и благоглупость эпохи и благодушие вечности. Несвоевременность мысли не имеет другой меры, кроме актуальности, последняя неизменно расходится и со временем, и с вечностью: философия актуальна ровно настолько, насколько она по-настоящему активна, насколько представляет собой акт мысли, творчество «in actu». Философский акт не свести к концепту, книге, поступку; он вбирает в себя жизнь философа, всю без остатка: философская жизнь строится согласно строгим императивам мысли. Философ «in actu» — всегда артист, порой актер (пресловутый ноготь, шляпа à la Хэмфри Боггарт), только вот играет он собой, ни на миг не забывая о последнем акте.

После книги о Марксе Жиль Делёз думал оставить сцену философии, перейти к живописи; по- видимому, его все сильнее увлекали линии, сгибы, перегибы, переходы, о которых он столь часто и столь красиво писал; возможно, он искал перспективу выхода или ухода с территории слова — последняя попытка детерриториализации. Жизнь распорядилась иначе. 3 ноября 1995 года философ выбросился из окна своей парижской квартиры, положив конец болезни, от которой страдал долгие годы. Жизнь распорядилась по- своему. Но именно жизнь, а не смерть, ибо философия Жиля Делёза, оставаясь несвоевременной, все время несвоевременной, была философией жизни, а не смерти, философией события, а не небытия; точнее, смерть не составляла «проблемы» его мысли, оставаясь — в виде прогрессирующей болезни — проблемой частной жизни.

Но как возможна частная жизнь мыслителя? Существование философа, как утверждал Делёз, всегда строится на творческих основаниях; философ — не просто артист, он стилист, изобретатель собственного стиля жизни. Именно строй, стиль, ритм или, иначе, эстетика философского существования превращают частную жизнь мыслителя в произведение искусства; он творит не только в книгах — в самой жизни, творит самого себя, исходя из написанных им и другими книг. Философ творит себя в дерзких или незаметных линиях поведения, которые, собственно, и составляют логику его мысли: «Логика мысли не есть уравновешенная рациональная система. Логика мысли подобна порывам ветра, что толкают тебя в спину. Думаешь, что ты еще в порту, а оказывается — давно уже в открытом море, как говорил Лейбниц»[20]. Эстетика философского существования не тяготеет к абстрактной, бессильной красоте; стиль жизни невозможен без постоянного усилия, без силы, или могущества, быть собой несмотря ни на что. Но всякая сила так или иначе вступает в отношения с другими силами, сила не может не тронуть, как не может остаться нетронутой. Сила не упустит случая помериться силой с другой силой, вот почему философ-артист не может обойтись без друга-соперника, как не может избежать столкновения с политикой, которая, по существу, есть чуждая как красоте, так и логике самая мощная сила, абсолютная власть.

Власть хочет быть вездесущей, она гасит один за другим очаги сопротивления, она проникает в