отношений «копия – оригинал» или «ссылка – объект ссылки» и даже «означающее – означаемое» – все объекты являются эквивалентами друг друга, один воспроизводит другой, и наоборот.
Кирпич к кирпичу, доска к доске, пласт к пласту – повторение неразрывно связано с формированием самого тела архитектуры из модульных блоков, произведенных промышленным путем. Масштаб и организация процесса означают, что строительство ведется из самоподобных элементов, которые повторяются в определенной последовательности. Ритмическое повторение, происходящее на поверхности и в самом теле архитектуры, оказывает гипнотический эффект. Единичный случай может быть исключением, два – совпадением, три или более вводят в действие серийную природу архитектуры, когда каждый повтор помогает ей производить реальность и фабриковать банальности.
Режим повторения и воссоздания позволяет архитектуре создавать образ самой себя. Повторяясь, она использует здание как среду для репрезентации архитектуры. В масштабах всемирной истории мы можем увидеть это в римской архитектуре, воскрешающей образы греческой архитектуры в новых типологиях; или в архитектуре Возрождения, которая повторно обыгрывает образ классической архитектуры, используя сообразные эпохе масштабы и функции; или, на повседневном уровне, в практике современного строительства. Здесь повторяется собственный, а не исторический образ архитектуры: это воссоздание самой себя, нежели чего-то еще. Повторение, соотнесенное с самим собой, представляет образ архитектуры в процессе ее становления. Знак и означаемое сливаются воедино, но продолжают функционировать как семиологическая система. Будучи как собой, так и знаком себя, архитектура множит доводы в свою пользу, обращая их в реальность одновременно и в символическом, и в эмпирическом смысле.
Повторение традиционно служит средством скрепления идей. Повторное выполнение позволяет попрактиковаться и довести результат до блеска. Оно сообщает результату изящество и точность, придает ему более естественный вид. Однако нам также известно, что повторение уничтожает изначальный смысл. Так, например, происходит со скороговорками: быстрое произнесение фразы, состоящей из слов со сходным звучанием, приводит к искажению звуков и, следовательно, к тому, что фраза слышится совершенно по- новому. Таким образом, повторение не обязательно обрекает нас на воссоздание очевидных копий, имитирующих прототип, но может стать способом достижения радикальных перемен.
Действуя подобным образом, повторение параллельно представляет объект в более естественном ключе и избавляет его от изначального смысла. Врожденная повторяемость гипнотизирует нас, заставляя полагать, будто архитектура – это ландшафт неизбежной и естественной реальности, а не вымышленная идеологическая сущность. Непрестанное воссоздание делает ее в наших глазах невыразительной и приземленной, создавая впечатление инертности. Ее нескончаемая деятельность мешает нам разглядеть огромные запасы власти, идеологии и капитала, воплощенные в архитектуре.
Как сделать вымысел естественным
Архитектура не рассказывает о мире: она и есть то, как этот мир устроен. Это механизм перевода в физическое измерение современных мифов и вымыслов, вызванных политическими, общественными и экономическими условиями. Общественные вымыслы становятся реальными благодаря тому, что архитектура обыгрывает и узаконивает их. Тем не менее, создавая столь глубокое ощущение реальности, становясь такой инертной и привычной, архитектура уводит в тень собственную мифическую природу и психо-культурный нарратив. Ощущение реальности архитектуры столь сильно, что разрывает любые видимые связи с вымыслом. То есть, когда мы смотрим на здание, его реальность совершенно подавляет нас, окончательно убеждая в достоверности этих фикций.
Клыкодав может перейти нам дорогу, и мы никогда об этом не узнаем, ведь мифический зверь на вид неотличим от обычного льва. Так же и архитектура выдает себя за естественную сущность, нечто, возникшее вовсе не из созданных культурой мифов. Однако мы должны осознавать, что архитектура, по большому счету, неестественна и является абсолютно чуждой нам средой, которая выстраивается концептуально так же, как строится физически. Архитектура – полностью синтетическое изобретение, а ее внутренняя суть – это лишь то, что мы можем изобрести. При всем этом она принимает вид чего-то совершенно естественного, не требующего усилий. Архитектура выглядит, пахнет и звучит так, словно она реальна. И, делая это, становится реальной. Можно рассматривать феноменологическую практику архитектуры как способ сделаться реальной. Выполняя функции технической среды и сенсорного устройства, архитектура продолжает воплощать социальные и идеологические вымыслы. Воплощая их в жизнь, она делает их реальными. Перформативность архитектуры – движущая сила способности архитектуры создавать социальные вымыслы, которые мы населяем, обживаем и легитимируем, пока сама она не становится реальной.
Получается, что архитектура не наделена никаким смыслом и не содержит непреходящих истин. И то и другое – лишь мифы, которые архитектура породила для того, чтобы ее неестественность казалась естественной. Верить выдумкам архитектуры, считывать их как естественные и реальные, как факты, а не вымышленные повествования, которые можно переписать, – значит, не до конца осознавать потенциал архитектуры. В качестве общественного вымысла архитектура предлагает возможность создавать реальности куда более мощные. Она вписывает в реальность тот мир, который мы хотели бы населять, а не тот, в котором родились. Архитектура делает сказанное реальностью – точь-в-точь, как утверждает Джей Зи. Опасность в том, что, если она не станет развивать собственные вымыслы, она просто будет обслуживать сковывающие нас нарративы.
