После полуночи, обуреваемая дурными предчувствиями, Джина поднялась с постели. Не было никакого крика, но она знала, что ребенок в отчаянии, едва сдерживает рыдания, быть может, зарывается лицом в мокрую подушку, глотая невыплаканные слезы. Она подкралась к спальне — ни звука. Джина на цыпочках приблизилась к его кроватке, опустилась на колени и присмотрелась к мальчику. Он не спал, а был в каком-то полузабытьи. Лицо его блестело от слез. Невил что-то бормотал, и Джина склонилась ниже, прислушиваясь.
— Маленькая девочка… Маленькая девочка…
Все тот же ручей, последствия происшествия. Она молча стояла рядом, и он, наконец, погрузился в тихий, спокойный сон. Джина ни на минуту не забывала увиденного в апельсиновом саду, и поняла, что просто обязана немедленно узнать, в чем дело, чтобы попытаться помочь Невилу.
Вернувшись к себе, она быстро оделась и неслышно прокралась по лестнице вниз. Полная желтая луна освещала все вокруг, и Джина поспешила к дорожке, ведущей в сад.
Вот и ветка, на которой повисла Луиза, а здесь они собирали падалицу для мармелада… Где же то дерево? Она повернулась и вскрикнула при виде огромной фигуры, высвеченной луной. Большая и сильная мужская рука закрыла ей рот.
— Возьмите себя в руки, Джина. Что с вами? Или Ясмин права, говоря, что вам не хватает сдержанности?
Если что и могло моментально привести Джину в чувство, то это упоминание Ясмин. Она поняла, что Майлз последовал за ней, а теперь ждет ее объяснений. Если бы он просто спросил ее, зачем она пришла сюда, Джина бы сказала, но Майлз начал со слов «Ясмин права». И если в тайничке Невила ничего нет, она станет в его глазах посмешищем. Но если там что-то есть, то это ей хотелось найти самой.
— Так почему вы здесь?
Джина только покачала головой. Она не знала, что сказать, и упрямо молчала.
— Ну же, маленькая Джина…
Против прозвучавшей в его голосе доброты устоять она не смогла.
— Ему снятся кошмары.
— Невилу?
— Да.
— Ясмин мне говорила, — кивнул Майлз.
— Могу поспорить, — возмутилась Джина, — что она назвала их вздором.
— Не имеет значения, как она их назвала. Я хочу знать, какая связь между ними и вашим появлением здесь.
— Он все повторял во сне: «Маленькая девочка, маленькая девочка…». Конечно, его тревожит опасность, которой подверглась Мириам, но тут я вспомнила Луизу и почувствовала, что должен быть ключ к поведению Невила, и надо его найти.
Майлз тихо, но властно спросил:
— Почему поиски ключа к Невилу привели вас сюда?
— Перед тем как он спас Луизу, я видела его под деревом, копающим ямку и что-то в нее прячущим. А теперь я даже не знаю, под каким деревом…
— Найдем. Показывайте дорогу.
Как она могла показать дорогу, если сама ее не помнила?
— Кажется, это, — неуверенно прошептала она.
Майлз опустился на колени и кивнул:
— Здесь копали.
Он начал разгребать землю руками и через мгновение протянул ей… кусочек ленты:
— Вот оно.
Луна зашла за облако, потом выглянула опять, а они все сидели, пытаясь понять, как эта лента вписывается в головоломку по имени Невил.
— Поздно уже, — устало проронил Майлз. — Пора спать.
По дороге домой они молчали, лишь коротко пожелали друг другу спокойной ночи.
Джина постояла немного у двери спальни Невила и прошла к себе, предчувствуя, что не сможет сомкнуть глаз. Чья это лента? Почему Невил спрятал ее? Зачем мальчику какая-то лента? Ему нравятся маленькие девочки? Он спас Луизу, прыгнул в ручей за Мириам, даже не успев снять сандалии…
Не ассоциировались ли в его маленькой голове эти две девочки с кем-то другим? С той, которую он любил?
В приюте такой не было. Но где? Дома? В другом приюте? Да это же его сестра!! Его маленькая сестренка!
— Майлз! — инстинктивно вскричала она, бросилась к двери, распахнула ее… и увидела шефа.
— Его сестра! — произнесли они одновременно. Майлз взял ее за руку и сказал: — Пойдемте, сварим кофе.
В кухне он усадил Джину и сам взялся за кофейник, бросив:
— Никаких разговоров, просто приведите свои мысли в порядок.
Но когда он принес кофе, ее словно прорвало:
— Почему он прятал ленту? Почему маленький пугливый кролик поступает, как лев? Почему…
— Из-за Эстер, своей сестры. Как я раньше не догадался? Он же просто изнывает от тоски по ней. Вот его история: мать Невила умерла, когда Эстер была совсем малюткой. Но Невил был уже достаточно большим, чтобы тосковать не столько по ней, сколько по роли матери в семье. Я понял это в первый же день — его тянуло к вам.
— Как к матери?
— Его тянет к полноценной семье. Даже малыш чувствует строй семьи и страдает, как от ампутации, при ее распаде.
— Но почему он и потянулся ко мне и оттолкнул меня?
— Мачеха. — Майлз пожал плечами. — Скорее всего, она оказалась недоброй, а отец был добрее, и поэтому мальчик терпимее отнесся ко мне, чем к вам.
— Добрее, но не слишком, раз бросил его.
— Оба они хороши, и прекрасно, что дети остались без них. Но…
— «Семья» Невила?
— Именно.
— Семья, состоящая из маленькой сестренки?
— Невилу хватило бы одной Эстер. Он инстинктивно чувствует, что семья самоценна и должна быть сохранена. Когда у него отняли Эстер, его мир рухнул. Если бы я знал… — Большой кулак Майлза с силой опустился на стол.
— Он полез на дерево за Луизой, потому что для него она была Эстер… — пробормотала Джина. — Он прыгнул в воду за Мириам, потому что и в ней видел Эстер…
— И спрятал ленточку, выброшенную какой-то девочкой, — подхватил Майлз, — ибо и она «принадлежала» Эстер. Каждый раз, вспоминая сестру, он будет возвращаться к своему тайничку.
— Мягкий подход… — прошептала Джина. Они долго смотрели друг на друга через стол.
— Что же нам делать? — спросила она.
— Все очень просто: мы воссоединим маленькую семью.
— Но у нас нет места.
— Нет места для «потерянного» мальчика, вроде Невила? Этого потерянного надо найти, Джина, найти в его сестренке. Завтра утром я займусь этим. — Майлз зевнул, потянулся и устало улыбнулся. — Сегодня утром, — поправился он.
Они поднялись по ступеням.
— Доброе утро, Джина.
— Доброе утро, Майлз.
Дверь комнаты Ясмин в другом конце коридора приоткрылась на дюйм и оставалась в таком положении, пока двери Джины и Майлза не затворились.
