На огневом на рубеже,
Как яйца Карла Фаберже,
Сияет солнце. Солнце это
Подобно новой части света.
И я открыл ее уже.
Двуглавый Сокол – весь я твой.
Брожу с поникшей головой
В твоих развалах. Может статься,
Я слишком стар, чтоб повторяться
Как станции на Кольцевой.
Но, Сокол, мы давно на «ты».
Боязнь потери высоты,
Она у нас, должно быть, в сердце,
Как смелость мастера на дверце
Ножом вырезывать цветы.
Двуличный Сокол, где уют
Твоих полковничих кают?
Ландшафт меняется с годами
(Так зрелый возраст в ловкой даме
порою формы выдают).
За чьи успехи пьем до дна?
Какого надобно рожна
Освобожденному Кавказу,
Где не бывали мы ни разу?
И только ночь на всех одна.
Спят дорогие москвичи,
Их гости, беженцы, бичи
В подвалах. Даже котофеи
В объятьях сладостных Морфея
Лежат, свернувшись в калачи.
Лишь изредка сигнал гудит
(Возможно, тронутый луддит
Соседский разбирает «Оппель»),
Да за окном ревнивый тополь
В горшках ботанику следит.
ТУПИК
«Когда бы грек увидел наши игры…» О. Мандельштам
Когда бы грек не сунул руку в реку,
Не чистил бы Авгиевы конюшни,
Когда бы съел он яблоко раздора
И не играл бы с Троей в городки,
Когда б не крал он спички на Олимпе,
Не продавал спартанцев за границу,
И видел дальше собственного носа,
И, вообще, смотрел бы на Москву,
Тогда бы грек увидел наши игры,
И больше не смотрел бы на Москву.
1990-1993
