7 июля, четверг.
Вчера в Сингапуре объявили город следующей Олимпиады – это Лондон, а сегодня в Лондоне жуткий теракт с несколькими взрывами на транспорте. Здесь невольно вспоминаешь ту поддержку, которую свободолюбивый Лондон оказывал диссидентам, в том числе и чеченским. Связь здесь просматривается. Но начнем с утра. Мы-то к терактам начали привыкать: в Дагестане взрывы не прекращаются.
Рано утром, совершенно измученный последними событиями, уехал на дачу. На этот раз, коли без собаки, решил ехать на электричке. Не ездил таким образом уже, наверное, года два. Для меня это еще и некая разведка: метро, вокзал, электричка, транспорт в Обнинске до Кончаловских гор, потом дорога через кладбище.
Сразу обратил внимание на непомерно выросшую цену на железнодорожные билеты. Нынче до Обнинска – свыше 180 рублей. Сумма очень высокая, теперь уже из провинции в Москву в театр, картинную галерею, на литературный вечер не поедешь, а раньше это было возможно каждому. Но одновременно выяснилось, что деньги можно было и не платить: в моей социальной карте москвича, оказывается, есть льгота – бесплатный проезд на электричке. Это для меня фантастически удобно: езда в электричке, когда я один и без собаки, это два часа чтения. Я до него еще дойду. В Обнинске купил молоко, хлеб, сырковую массу, легко, за семь рублей, добрался до Кончаловских гор.
На кладбище выросла церковь, а рядом с ней еще какой-то дом и, кажется, еще, ограда выделила целый участок, где, наверное, будет сад. Центральная аллея заросла, асфальт весь растрескался, в ямах. Возле памятника солдату, который я помню еще с начала 'перестройки', и куда, видимо, родители приходили ежедневно, появилась еще одна, свежая, с неувядшими цветами, могила. На фотографическом портрете хорошее русское лицо – должно быть, отец.
Всю дорогу читал. Начал, еще когда ожидал поезда, роман Оксаны Робски 'Сознав повседневное'. Это роман из короткого списка 'Национального бестселлера', который я решил обчитать. Конечно, очень здорово сделан, хотя его не назовешь интеллектуальным. Компания тридцатилетних молодых дам, живущих в собственных особняках в районе Рублевского шоссе. У героини убит муж, и дальше – коллизии лета, мужниного адюльтера, бизнеса. И всё это на фоне экзотической, этнографически точно описанной жизни так называемого высшего общества. Всё очень выразительно: интерьеры, рестораны, туалеты… В одном только смысле представленная жизнь скучна: ни русского психологизма, ни движения мысли и искусства – ничего этого нет. Невольно сравниваю с романом Шишкина. Что же мне больше нравится? Я ведь понимаю, что и как пишется. А здесь еще только что прочитанная статья П. Басинского:
Несколько раз звонил по мобильнику СП. В Педуниверситете возникли сложности. Объяснять всё сложно. Некто понимает, что не подписать мои документы невозможно, но по сталинской бюрократической привычке что-то его тянет. 'Наш ректор – член президиума ВАК, и вдруг зайдет разговор, а он будет не в курсе'. Позиция очень подлая. От меня требуют унизительного для меня 'личного контакта, хотя бы по телефону'. Пока этого контакта не состоится, этот обрубок древнего мира наказал дело в ВАК не отправлять. Мне так хочется на все плюнуть, пусть пропустят положенные сроки, а потом я накатаю на этого динозавра хорошую жалобу его же ректору. И все же завтра напишу письмо ректору В.Л. Матросову, а в понедельник ему позвоню.
В доме всё напоминает мою собаку: миска, её подстилка. Просыпаясь, бросаю взгляд на кресло, где она спала: как ты там, собака? Её нет, и слезы приливают к глазам: может быть, собака с мамой?
8 июля, пятница. Будто вернулась молодость: встал в 4.30, попил чаю, закрыл дачу и – через поселок, перелез через ворота, которые закрывают на ночь, через нашу рощицу, через кладбище, мимо солдата и его отца – 'на всю оставшуюся жизнь нам хватит горя и печали', – вверх, на Кончаловские горы, мимо дачи художника и – лесом до станции. Лес невероятно грязный и засоренный, поваленные и гниющие деревья, истлевший валежник. Пока шел по лесу, думал о новом романе. В 5.30 я уже сидел в электричке. В основном, мужики едут на работу. Сели, каждый приготовил по 20 рублей – на случай если пойдет контролер. Раньше контролеры брали 10, теперь 20.
В час был на 'Народном радио'. Довольно пустые радиоразговоры, критические звонки радиослушателей. Не было ни ощущения радости, ни ощущения подъема. Наконец-то подписали годовой приказ. Я уступил деканату Витю Гусева, но все же мои спортсменки, кроме одной, получат стипендию. Написал письмо В.Л. Матросову. Не еду, сначала долго вожусь с каким-то супом, похожим и на харчо, и на шурпу, вечером отправился в длинную, чтобы предотвратить надвигающуюся бессонницу, прогулку.
9 июля, суббота. Удалось прихватить с собою на дачу СП., замечательно ехали, все время болтая об институтских делах. Случилось маленькое происшествие. Только что вышел закон о пересечении непрерывной белой линии, санкции на этот счет серьезные, вплоть до изъятия водительских прав. Обгонял какой-то грузовик в заранее подготовленном милицией для ловли таких же идиотов, как я, месте, – милиция тут как тут. Усадили меня в машину и стали демонстративно меня стращать, сколько времени я потеряю, приехав к ним на разбор за своими правами. Полюбовная, которая заняла тридцать секунд, мне обошлась в 1000 рублей. Когда я уезжал с места происшествия, один из этой бандитской компании демонстративно стал против номера на своей милицейской машине, чтобы в зеркало заднего вида я не разглядел цифры. На даче все пошло по своему кругу, никакой интеллектуальности. Я поливал огород, красил решетки на окнах. Ездили в город, где купили пластмассовые кресла для дачи СП., смотрели ему двойные рамы на окна, но в результате я присмотрел рамы себе, вместо тех раздвижных, которые планировались для террасы. СП. читает мой роман. Потом была баня, и я рано уснул, только начав роман Димы Быкова 'Эвакуатор'. Здесь найдена прекрасная интонация и замечательный ход: инопланетянин, маскирующийся под нашего современника. У этого инопланетянина и землянки любовь, два этих образа заявлены прекрасно, полно, выпукло. Посмотрим, что будет дальше – я ведь читаю малый список 'Нацбеста', – с моей точки зрения, это интереснее и глубже, чем роман Оксаны Робски, и значительно интереснее, чем роман Шишкина.
10 июля, воскресенье. Приехал в Москву, завтра уезжаю в Ленинград на съезд Книжного союза, нет сил даже собраться. Апатия. Вот замечательная цитата из романа Дмитрия Быкова. О любви. Я всегда полагал, что самое невероятное в романистике и самое искусственное – это любовь. Ведь запоминается лишь то, что либо синхронно твоим собственным ощущениям, либо диаметрально противоположно им – это рассуждение Виктора Петровича Астафьева, после того как он послушал сделанную на радио запись 'Пастуха и Пастушки'. Смысл его в том, что писать надо как бы по касательной. Не роскошные груди и розовые соски, а отблеск костра на плече… Похоже, я продолжаю свою работу над книжкой о мастерстве, дополняю книгу о творчестве.
