машины.
—
Старик-управляющий оказался ещё и переводчиком. Правда, на русском он объяснялся с трудом. Но хозяина это, похоже, не огорчало.
— Вам быть работать, работать и работать! На благо великой Германии и господина Вильгельма! — объявил управляющий волю хозяина. — Вы есть собственность господина Вильгельма! Он потратить собственные деньги и вас купить! Вы должен быть благодарны господину Вильгельму! Кто быть работать хорошо, тот не будут наказывать! Кто быть работать гут хорошо, тот быть кормить! Кто быть отмечен господин Вильгельм, быть жить лучше! Зер гут! Тот, кто не быть работать, мы отдать свиньям!
Что такое «отдать свиньям», Зинка узнала на другой день.
Кошка господина Вильгельма родила котят. Господину Вильгельму котята были не нужны, и он бросил их в загон к свиньям. Здоровенные зверюги, каждая весом больше ста килограммов сожрали котят живьём.
Работать и жить Зинку отправили в один из коровников.
Коров было много — пятьдесят. Да ещё телята. Ухаживали за ними две девушки: полячка Мария и украинка Ганна.
С Марией Зинка сошлась сразу.
Подружиться с Ганной у неё не получалось. Ссора в первый же день случилась. Когда Зинку силой приволокли — а она упиралась! — в коровник.
— Не буду я работать! — заявила Зинка. — Ишь, рабов нашли! Всё равно мы победим! Красная Армия сильнее всех поганых фрицев! И вильгельмов! — Я… — начала и не договорила Зинка.
Голова её дёрнулась от оплеухи, полученной от Ганны:
— Цыть, дура! Сама жить не хочешь, так других раньше времени в могилу не отправляй!
Ганна же и заявила управляющему, когда тот пришёл проверить, как идёт работа в коровнике:
— Герр Стефан, новенькая не хочет работать! И нас подбивала на то же!
— Гут! — управляющий потрепал Ганну за щёку, залез в карман своей куртки и достал оттуда плитку шоколада. — Кто работать гут хорошо, тот быть кормить.
Вся плитка Ганне не досталась, только несколько кусочков, щедро отломленных рукой управляющего. Однако она была рада и им. Она даже попыталась состроить глазки противному старику.
Управляющий не стал уделять внимания Ганне больше, чем нужно. Он подошёл к дверям коровника, открыл их и что-то прокричал на своём немецком языке.
Минутой позже в коровник вошли два крепких парня. Немцы. Не говоря ни слова, они схватили Зинку и бросили её на пол, прямо на неубранный навоз.
Потом Зинку пинали. Сапогами. В четыре ноги.
За Зинку никто не вступился.
Староста разглядывал стены и крышу. Ганна, посмотрев какое-то время на экзекуцию, отправилась в дальний угол коровника. Туда, где, с трудом сдерживая слёзы, работала Мария.
Потом немцы ушли.
Зинка осталась лежать в навозе. Было противно, больно, но работать на немцев она всё равно не собиралась.
Вечером, когда в коровник принесли еду, Зинка снова увидела хозяина.
Она по-прежнему лежала на полу.
Господин Вильгельм с минуту глядел в глаза девчонке, а затем, не говоря ни слова, наклонился, схватил её за ногу и потащил за собой.
Подняться Зинке не удалось. Голова ударилась о порог, о металлическую решётку, на которой перед входом в коровник счищали грязь с обуви, и всё. Мрак.
Мрак был и потом. А ещё холод. Жуткий холод. Ледяной холод.
Зинку бросили в каменный колодец, сделанный во дворе усадьбы господина Вильгельма для наказания непокорных работников…
Утром сквозь щель в крышке колодца пробился робкий лучик света.
Зинка, ночью пришедшая в сознание и всю ночь пропрыгавшая то на одной ноге, то на другой, чтобы не замёрзнуть, замерла. Навалилась боком на каменную стенку. Сил не оставалось.
Вернее, оставалось ровно столько, чтобы достать заветный рисунок.
Сил достать рисунок у неё хватило, спрятать обратно в карман — нет.
Господин Вильгельм, откинув крышку колодца, вновь возвысился над девчонкой. И, неожиданно ловко для своей комплекции, наклонился над колодцем и выхватил рисунок из застывших рук. И ухмыльнулся, увидев слёзы в Зинкиных глазах:
— Цена?
— Отдайте, — попросила Зинка.
— Работат! — ответил господин Вильгельм.
— Пожалуйста, — выдавила из себя Зинка.
— Работат! — повторил господин Вильгельм и, не дожидаясь ответа, вдруг надорвал уголок бумажного листа — понял: другим девчонку не взять.
Зинка вздрогнула. Будто не рисунок порвался, а родное что-то. Встали перед глазами дома деревенские, мама, дед с сестрёнкой, тётка Саша… Рисунок цел — память жива. Память жива — значит, приведётся вернуться. Домой. Только войны там уже не будет. Всё снова хорошо пойдёт.
И — сдалась Зинка, прошептала:
— Работать. Я буду работать. Только отдайте, пожалуйста.
— Работат? — переспросил господин Вильгельм.
— Да! — Зинка согласно кивнула. — Только отдайте рисунок.
Господин Вильгельм довольно захохотал, шлёпая себя по бокам кулаками, в одном из которых был зажат бумажный листок, а затем вновь наклонился над колодцем. И — схватил Зинку за ворот ватника. И — вытянул из колодца. И — отдал рисунок. И — развернул лицом в сторону коровника. И — ударил по спине так, что Зинка, не удержавшись на ногах, упала на стылую землю:
— Работат!
9
Если бы мог, Василёк отправился бы в кузницу. Заменил бы отца. Только нет теперь кузницы. Бомба с самолёта фашистского прямёхонько в неё попала.
Пошёл бы Василёк с мамкой на ферму, помочь: других кого заменить. Только пусто на ферме. Всё стадо вот уже как три дня эвакуировано.
Василька тоже эвакуировать хотели. Сам председатель колхоза за ним приходил! Правда, в дом не пошёл, в окошко тихонько стукнулся.
Уже почти ночь была. Таился председатель.
— Ты, Александра, — сказал мамке Василька, — прости, если что не так. Но в райкоме решили, и ты согласилась. Ты человек верный, жизнью проверенный. Кому, как не тебе остаться! Я ведь тоже ненадолго уйду. Потом вернусь. Надеюсь, скоро. Ты самое главное не забудь: как, что, куда, где. Когда придут: как сказать должны. Тебе: что ответить надо будет. Ну и куда отвести да где что взять. Не забудешь?
— Не забуду! — мамка вздохнула.
— Ну-ну! — председатель руку поднял, будто вздох остановить хотел. — Вот только грустить не надо! Лучше вот что… Василька своего давай-ка от худа да подале. Отправляй его со мной. Устроим его временно куда положено. А как назад, так и его — тоже.
Василёк рядом с мамкой стоял. Первые слова про кто-что-куда-где не понял, а про второе сразу сообразил.
