скрутить разбойника, которого ты выдаешь за своего воина, на твоих глазах, а если бы ты стал защищать его с оружием в руках, эта участь постигла бы и тебя… в случае, если бы ты остался жив,– добавил он с усмешкой.– Но сейчас я действительно бессилен перед тобой. Однако я бессилен лишь как юз-беки, слуга кагана, но не как свободный, гордый человек, с которым ты, рус, вел себя свысока. Я не привык терпеть подобное обращение, тем более в присутствии своих подчиненных, поэтому ты заплатишь за проявленное высокомерие кровью. Принимаешь мой вызов?
– Да.
– Я не сомневался в твоем мужестве, рус. Но так ли смел тот, из-за которого ты рискуешь жизнью? Готов ли он скрестить меч с десятским Аруком, которому принес столько горя?
– Пусть это решают он и твой десятский.
– Арук, готов ли ты собственной рукой привести в исполнение приговор, вынесенный твоему бывшему воину-дезертиру? – спросил юз-беки.– Но прежде чем ответить, присмотрись к нему внимательней еще раз – он ли это или схожий с ним человек?
– Он, доблестный юз-беки. Я не могу ошибиться, потому что изменник не просто мой бывший воин, а соплеменник и даже друг детства. Изменяя кагану, он предал меня и нашу дружбу, ибо знал, что первым за преступления своих воинов отвечает их командир. Вот почему я с удовольствием отрублю ему голову, избавив от этого труда палача-катилу. Если он не трус и не разучился держать меч, пусть приходит на поединок вместе с русом и умрет, как бывший воин, с оружием в руках, а не как разбойник на плахе.
– Рус, ты слышал слова десятского. Разрешаешь ли тому, кого называешь своим воином, встретиться с Аруком в бою?
– Я не запрещаю этого, однако окончательное решение за ним самим. Сарыч,– подчеркивая имя, которое скорее всего было получено казаком от разбойников, а не от родителей при рождении, обратился к нему Микула,– готов ли ты вступить в поединок с десятским ал-арсиев.
Сарыч молча склонил голову в знак согласия.
– Юз-беки, я и мой воин принимаем твой и Арука вызов. Где и когда состоится бой?
– Сегодня в полночь у Сухого оврага. Надеюсь, рус, ты понимаешь, что никто не должен знать о нашем поединке. Иначе, победи мы – неприятности будут у нас, а выиграй бой вы – отвечать за смерть лучших воинов кагана придется вам.
– Понимаю это. Но как найти Сухой овраг?
– Его не надо искать, человек, с которым тебе сегодня ночью придется победить или умереть, хорошо знает это место. Именно там воины кагана решают вопросы, схожие с нашим.
– Сарыч, ты знаешь Сухой овраг?
И опять казак молча кивнул головой.
– До встречи в овраге, рус,– сказал юз-беки, разворачивая коня вслед своему ускакавшему отряду.– И не забудь перед этим назначить своего преемника,– добавил он, вытягивая скакуна плетью и пуская его в карьер.
– Позаботься об этом и ты! – крикнул ему вдогонку Микула и в сердцах дернул себя за длинный ус.– Доездились! Как оправдаюсь перед великим князем, ежели Арук убьет тебя, будущего нашего проводника и помощника?
– Не о том печалишься, сотник,– ответил Сарыч.– Знай, что юз-беки слывет в Итиль-келе лучшим бойцом на мечах, на его счету немало выигранных поединков. Тебе предстоит трудный бой, и помоги боги, чтобы ты вышел из него победителем.
– Я выйду им,– уверенно заявил Микула.– А вот устоишь ли ты супротив Арука? Как-никак он был сотником, а для того, чтобы учить других, перво-наперво надобно самому быть отличным воином.
– Постараюсь устоять, хотя Арук тоже не последний боец среди ал-арсиев.
– А не могут ли юз-беки и Арук заманить нас в какую-либо ловушку? К примеру, устроить засаду с десятком своих воинов и захватить в полон? Ночь, глухая степь, ни одного постороннего… Кто узнает, куда мы сгинули?
– Этого можешь не страшиться, сотник. Если бы нас хотели захватить, это уже свершили бы, и вовсе не руками ал-арсиев. Юз-беки, первому забияке и поединщику в Итиль-келе, нужна обычная победа над тобой, которая еще больше его возвеличит. К тому же при нашем разговоре присутствовали твои воины и двое простых ал-арсиев, так что предстоящий поединок никак не тайна. Поэтому наше исчезновение сразу будет связано с именем юз-беки, что ему нежелательно.
– Поединок не тайна? – встревожился Микула.– Но тогда мне придется держать ответ за смерть юз- беки. Вряд ли сможет каган отнестись спокойно к гибели сотника своей гвардии!
– Не только сможет, но и отнесется к этому так, словно ничего не случилось, а юз-беки и Арука никогда не было в Итиль-келе. И вот почему. Я знаю, что на Руси тоже есть христиане, не слыхал ли ты от них притчу о граде Вавилоне и возводившейся в нем башне?
– Что-то приходилось слышать. Помнится, башня так и не была достроена до конца, хотя возводило ее превеликое множество народа. Я ничего не путаю?
– Ничего. Ты только не сказал, почему башня не была достроена. Боги, опасаясь появления на Небе простых смертных, смешали речь строителей, и те, перестав понимать друг друга, попросту передрались. Так вот, Итиль-кел – это второй Вавилон со множеством разных языков, вероисповеданий, народов. Понятно, что между ними существует скрытая вражда, которую некоторые горячие головы готовы перевести в открытую борьбу. Но нужна ли она кагану, который в таком случае лишится изрядной части доходов от торговли? И он поступает очень просто – позволяет задирам убивать друг дружку и избавляется от возможных зачинщиков смут и беспорядков. Точно так он посмотрит сквозь пальцы и на поединок между тобой и юз-беки, ведь смерть одного из вас позволит ему предотвратить назревающее единоборство между городскими язычниками и мусульманами.
– Но при чем здесь я или юз-беки? – удивился Микула.
– Сотник, ты живешь у иудея Исаака и интересуешься только укреплениями Итиль-кела и подходами к ним. А я бываю на улицах города и встречаюсь со множеством разного народа, что позволяет мне знать гораздо больше твоего. Думаешь, в городе неизвестно, что к берегам Хазарии подходит огромный флот русов? Куда он следует? На саму Хазарию? Вряд ли, поскольку ее нужно воевать с суши, а не с воды. Значит, на Хвалынское море. А кто обитает на его берегах? Мусульмане, братья по вере тех, кто в огромном числе живет в Итиль-келе и служит в войске кагана. Вот они и не желают, чтобы каган допустил появление русов на Хвалынском море. Теперь подумай, хочет ли каган ссориться со своим народом и войском или наживать недруга в лице великого киевского князя, если взъярившиеся мусульмане устроят расправу над местными язычниками? В первую очередь над русами, чьих купцов всегда немало в Итиль-келе.
– Да, непростое положение у кагана.
– Разве не наилучший выход для него поединок между тобой и юз-беки? Ты, примелькавшийся горожанам на улицах, стал сегодня для мусульман самым ненавистным из русов, и если тебя убьет мусульманин, тем более столь известный, его единоверцы сочтут себя удовлетворенными, и накал страстей на время стихнет.
– А если случится обратное? Что тогда?
– То же самое. Тебе не приходилось наблюдать за стаей шакалов, желающих завладеть добычей, однако боящейся напасть на нее? Они воют, скулят, мечутся, отвлекая внимание, перед ней, покуда, выждав удобный момент, пара-тройка самых смелых и сильных не бросится на жертву. Если нападение успешно, на нее наваливается вся стая, если же противнику удается отбить первый натиск, стая поджимает хвосты и оставляет вожделенную добычу в покое. Так вот, сегодня на язычников Итиль-кела готова напасть такая же стая шакалов-мусульман, состоящая из простонародья и городской черни, готовых грабить кого угодно. Если тебе удастся победить такого грозного бойца, как юз-беки, это шакалье, способное нападать только скопом и на слабых, сразу умерит пыл, поняв, с кем ему придется иметь дело в случае нападения на язычников, и вспомнив, что к берегам Хазарии приближается огромный флот русов, которые жестоко отомстят за погибших соплеменников.
– Но разве мусульмане только среди городского простонародья и черни? А наемники ал-арсии, поголовно состоящие из мусульман? А множество купцов, сынов Аллаха, из Хорезма и Бухары, у каждого из которых в Итиль-келе большая вооруженная охрана? Неужто не выступят они на подмогу своим единоверцам? А караванных стражников и ал-арсиев шакалами не назовешь никак, это истинные
