— Кто там? — послышался негромкий голос.
— Капитан Ларин, Уголовный розыск. Я звонил вам днем,— ответил оперативник.
Зазвенела цепочка, скрипнул дверной замок. В проеме двери появился худой высокий челокек лет сорока пяти — пятидесяти. У него было острое лицо, усталый взгляд и коротко стриженые волосы.
— Здравствуйте,— сказал Ларин.
Вместо ответа человек только сделал слабый кивок головой. Оперативник понял, что приглашения войти не последует.
— Простите за беспокойство,— сказал он.— Мне нужно увидеть Дмитрия Александровича Трофимова.
— Да, это я,— нехотя сказал реставратор.
— У меня к вам один вопрос, он связан с делом, которым мы сейчас занимаемся.
Ларин вынул фотографию картины из квартиры Михайловских.
— Скажите, Дмитрий Алесандрович, кто-нибудь обращался к вам с предложением отреставрировать эту картину?
Трофимов взял в руки снимок. Взглянув на него он отрицательно покачал головой и протянул карточку обратно оперативнику.
— Может быть, вы знаете того, кто этим занимается?
— Нет.
Лицо Трофимова оставалось усталым и спокойным.
— Спасибо,— сказал Ларин.— Если вам вдруг станет что-нибудь известно об этом, позвоните мне, пожалуйста.
Оперативник протянул реставратору визитку. Взяв ее хозяин квартиры также немногословно скрылся за дверью.
— Да...— сказал сам себе Ларин.
Было уже поздно. Завтра предстоял трудный день. Накопилось много текущей работы. Капитан решил отложить дальнейшие походы по реставраторам на завтрашний вечер. И он не спеша зашагал в сторону станции метро.
Придя домой Ларин включил телевизор и приготовил нехитрый холостяцкий ужин — чай с бутербродами. Утолив голод оперативник закурил и взял телефонную трубку. Он набрал номер квартиры машиной мамы Нины Степановны, где теперь жила его бывшая подруга. Трубку сняла Нина Степановна.
— Але,— сказала она.
— Здравствуйте, Нина Степановна,— как можно более вежливо произнес Ларин,— нет ли дома Маши?
— Нет, она еще не вернулась,— последовал ответ.— Передать что-нибудь?
— Нет, спасибо.
Оперативник положил трубку. Ему было неприятно узнать, что его бывшая подруга находится где-то в такое время.
«Где ее черти носят?»— подумал Ларин.
Оперативник вышел на балкон, выходящий на широкий двор. Ветра не было. Окна домов смотрели в поздний осенний вечер. Несколько человек в глубине двора гуляли с собаками. Где-то вдали грохотал по рельсам трамвай.
9
Один из молодых людей, ограбивших квартиру Михайловских, жил в Купчино в типовой двухкомнатной квартире, доставшейся ему от родителей. Звали его Кирилл Шерстобитов. Ему было около двадцати пяти лет. Хорошо сложенный, со вкусом одетый, с ухоженными волосами и дежурным набором анекдотов, Шерстобитов привлекал девушек и легко их добивался. Когда-то он учился в Университете, но был отчислен за неуспеваемость. С тех пор жизнь Шерстобитого стала подобна лодке, плывущей по воле волн без руля и весла. Все попытки устроиться на работу или обзавестись собственным делом терпели фиаско. Шерстобитов был слишком неусидчив. Он легко загорался, но так же быстро остывал. На личном фронте преобладали случайные связи.
Месяц назад от дяди, коллекционера старых писем, Шерстобитову стало известно, что в квартире Михайловских находится картина Айвазоского. Он предложил своему приятелю Сергею Ващенко совершить налет. Разведав обстановку подельники поняли, что серьезного сопротивления со стороны Михайловских они не встретят. Ващенко уверял товарища, что у него есть потенциальный покупатель. Когда-то подельник Шерстобитого закончил художественное училище имени Серова, худо-бедно разбирался в живописи и имел связи.
Завладев картиной подельники отдали ее на реставрацию, чтобы придать холсту товарный вид. По окончании реставрации Ващенко отправился на переговоры с покупателем Олегом Кривошеем, человеком, занимавшимся махинациями с живописью и ювелирными украшениями. Картина в это время находилась дома у Шерстобитого.
Сегодня, после переговоров с Кривошеем Ващенко должен был заехать к Шерстобитову, чтобы сообщить об их результатах. Кирилл ждал подельника лежа возле телевизора с сигаретой в руке и початой бутылкой пива на журнальном столике. Услышав звонок хозяин квартиры подошел к двери и впустил напарника в квартиру. В отличие от товарища Ващенко не обладал столь привлекательной внешностью. Он был немного лысоват и слегка склонен к полноте. Впрочем, обаяние молодости пока скрашивало эти недостатки внешности. Ему было слегка за двадцать. Ващенко держал в руках сумку, в которой позвякивали бутылки пива. Лицо его выражало радость от предстоящей удачной сделки. Он начал выкладывать на стол пиво и нехитрую закуску.
— Держи,— сказал Ващенко, давая бутылку приятелю.
Взяв со стола открывашку, он открыл пиво и сделал большой глоток.
— Есть повод. Меня навели на покупателя.
— Кто это?
— Один знакомый Кривошея. Некто Герман.
— Ты с ним знаком?
— Несколько лет назад пересекались по одному делу
— Какова окончательная сумма?
— Без комиссионных Кривошея тридцать штук.
Шерстобитов с сомнением посмотрел на Ващенко.
— Мы же говорили о пятидесяти.
Ващенко выпил пиво и закусил орешком.
— Кира,— сказал он,— жадность порождает бедность. Лучшего варианта нам сейчас не найти.
Шерстобитов потушил сигарету.
— Когда? — спросил он.
— Сегодня вечером.
— Ну что ж,— произнес Кирилл,— когда все это закончится, можем махнуть на недельку на Средиземноморье. Догоним убегающее лето.
В глубине души Шерстобитов был сентиментален. Он открыл свежую бутылку пива и, сделав глоток, откинулся в кресле, как в шезлонге на средиземноморском пляже...
Вечером белая «девятка» Шерстобитова подъехала на угол Обводного канала и Лиговского проспекта. За рулем сидел Шерстобитов, Ващенко рядом с ним. Картина находилась в багажнике машины. У подельников в карманах имелись мобильные телефоны на случай связи друг с другом.
— Я пересчитаю деньги,— сказал Ващенко. Если все будет в порядке, позвоню. Но если, через двадцать минут меня не будет, уезжай.
— Удачи,— ответил Шерстобитов.
