дежурство заступили по швартовному и подвахтенные от мест уже, почти что, отошли...
Вот тут-то и случаются, порой, весьма и весьма забавные штуки.
Телефонист. Дебил! Пошутить ему захотелось! Как будто неведомо ему, что после нашей швартовки смех может быть только нервным.
— Подвахтенным от мест отойти.
Ну наконец-то. Наконец-то можно расслабиться. Южная ночь, дожидаясь именно этой команды, рухнула, как споткнулась, накрыв влажным, соленым телом бухту и город. Пятерка сигнальщиков, из коих двоим выпало нести вахту, а еще троим попросту не хотелось пока уходить с верхней палубы, зашла на ГКП. Пустой и полутемный, ибо лишь связисты и механики несут вахту даже во время стояния у пирса. Все остальные могут спать спокойно, чего, кстати, хотелось бы пожелать и сигнальщикам.
Старший вахты влез в командирское кресло и немного поерзав, устраиваясь поудобнее, протянул руку к «соске» «Лиственницы», собираясь осчастливить КПС докладом о том, что вахта бдится.
Динамик «Чайки», спутникового телефона, словно дожидаясь именно этого, взорвался истошным воплем:
— Але, сигналы! Москва! Москва на связи! Вы че там?!
Четыре сигнальщика посмотрели на пятого, который так и замер со ртом, открыться уже успевшим, но сказать еще ничего не успевшим. Мол, ты старший вахты, ты и решай что делать. Никто даже не попытался усомниться... в том, что Москва действительно звонит... в двадцать тридцать... на какой-то ПСКР. Такие мысли? После швартовки?
— Быстрей давайте! — снова заорал динамик голосом телефониста.
Поскольку никто из сигнальщиков не мог постичь слету великую мудрость: «Чего им надо давать? И причем тут Москва? К сигнальной вахте?», они посмотрели друг на друга, надеясь видимо, что у кого-то в глазах мелькнет искорка понимания.
На худой конец, сойдет и озарение.
Наконец, самый сообразительный сказал, обращаясь к старшему вахты:
— Звони дежурному.
И все вздохнули облегченно. «Точно. Дежурный-то прекрасно знает, что делать в такой ситуации. Во-первых, он как-никак офицер, а, во-вторых, ему по должности положено с такими бедами справляться».
Результаты превзошли все ожидания. Дежурный по кораблю справился с делом в один миг.
— А чего ты мне звонишь? — вполне справедливо осведомился он. — Я что ли, по-твоему, с Москвой говорить буду?
Рожи сигнальщиков синхронно вытянулись. Они-то считали, что все именно так и должно быть. «А я, что ли?», — подумал в эту минуту каждый из них.
— Командиру звони, — сказал дежурный. И отключился.
Надо же! Как это мы сами не додумались? Вахтенный сигнальщик покосился на «трубку» «Чайки», олицетворявшую для него скотину телефониста и решительно снял трубку корабельного телефона.
— Товарищ командир... — сказал он. — Москва... звонит...
Когда надо командир соображал очень быстро.
— Есть, — сказал он. — Сейчас буду.
Вахтенный сигнальщик облегченно воткнул трубку в крепления. Решилось... наконец-то.
— Сейчас, — сказал он телефонисту в «Чайку». — Сейчас командир придет. Он с Москвой поговорит.
— Вы че! — Отчаянный вопль едва не разорвал динамик. — Я ж пошутил!
Сигнальщики, все пятеро, открыли рты, желая высказать телефонисту все, что они думают о таких шутках и о людях, которые их придумывают...
— Где? Где Москва? — Маленький, верткий, стремительный — командир ворвался на ГКП, озираясь в предвкушении.
Четверо сигнальщиков попросту исчезли. Пятый — бедняга вахтенный — пожевал губами, потом сунул трубку командиру и слинял, через задраенную дверь.
Телефонист! Идиот! Надо ж понимать когда можно шутить!
Слово командира
Старпом должность уникальная. Это вам не просто офицер в фуражке, не просто цепной страж корабельной организации. Не-ет, старпом это... это старпом, одним словом. Перефразируя картавого и лысого Вождя, можно сказать: «Всякий старпом должен быть офицером, но не всякий офицер может быть старпомом». Потому как старпом — это личность. И личность незаурядная.
И уж вовсе неверно будет считать, что мощь корабля держится на четырех винтах. Нет, не на винтах она держится — на старпоме. На его авторитете, отношении к службе и умении донести свою мысль до личного состава. Например:
Команда «Первой очереди построиться в магистральном коридоре для перехода в столовую» застала эту самую «первую очередь» уже в самой столовой, где она, удобно расположившись за столами, сочувствовала нашей сборной, проигрывающей очередной чемпионат. Выражения, вдохновенно изобретаемые нашими болельщиками, были столь «берущими за душу», что камбузный наряд, состоящий, как на подбор, из матросов первого года службы замирал в восхищении, обливая ноги флотским борщом.
Обед грозил затянуться. А через открытые двери в столовую заглядывала «вторая очередь», которой тоже хотелось увидеть как «продуют» наши футболисты.
Дождавшись именно этого момента, из каюты, дверью выходившей прямо в магистральный коридор (ну, чтоб ближе к личному составу) появился старпом. Худой, длинный как жердь, он критически осмотрел местную «Ходынку», пошевелил усами и тронулся, рассекая толпу как героический ледокол «Ленин» льды Арктики.
— Без слов, Советский Союз, крокодил, — раздельно сказал он, остановившись в самом центре столовой, и помахивая правой рукой, как это обычно делают наши вожди с мавзолея.
Казалось бы, бессмысленный набор слов. Но как подействовал. Телевизор тут же потух, а болельщики, мгновенно утратив всякий интерес к судьбе чемпионата, попросту испарились.
Старпом подарил весьма выразительный взгляд дежурному по камбузу и удалился с чувством выполненного долга.
Вот такое оно — слово командирское.
О картошке, розыгрыше и вьетнамцах
Быстов бежал, звонко щелкая подошвами тропических тапочек по палубе, залитой некогда кузбасслаком и приобретшей в последствии тот самый «радикальный черный цвет», столь любимый сатириками и нашим командиром.
— Ты куда? — поймал я его за рукав.
— За картошкой, — лаконично ответил Быстов, переводя дух.
Быстов, он, вообще, человек честный. Со своими, я имею в виду. Этим, кстати, он выгодно отличается от своих отдаленных предков, в искусстве дипломатии собаку съевших. В буквальном смысле тоже. Родом Быстов из Читинской области. Из той ее части, которую китайцы настойчиво именуют своей исторической территорией. Черт его знает, быть может, они и правы. А если посмотреть на Быстова, то наверняка. Ибо в лице старшего матроса Быстова явственно просматривается азиатское происхождение. Этакий
