Нобелевская лекция

Нобелевская лекция

Из вереска напиток

Забыт давным — давно.

А был он слаще меда,

Пьянее, чем вино.

Р. Стивенсон

Морозный ветер терся упругими боками о стену дома, проверяя на прочность оконные переплеты. Словно озябший пес царапал дверь коготками снежной крошки. Временами он отбегал в сторону и обиженно скулил. Потом вдруг срывался, видимо силясь согреться, обегал вокруг дома и вновь начинал настырно ломиться в окна.

Когда в такую погоду сидишь у камина, пусть до неузнаваемости преображенного модой, неважно, когда рюмочка австралийского напитка разливает тепло изнутри, все заботы и проблемы деликатно покидают тебя и решительно ничего не хочется делать.

Реджинальд Николаевич Новиков пребывал именно в таком состоянии. Лишь чрезвычайные обстоятельства могут прервать эту благословенную полудрему. А они у него были. Реджинальду Николаевичу нужно было срочно составить свою Нобелевскую лекцию.

Решение о присуждении ему звания лауреата уже приняли, но комитеты по Нобелевским премиям никак не могли договориться между собой. Реализация программы «ХЛЕБ», автором которой был профессор Новиков, оказала настолько сильное влияние на жизнь общества, что каждый считал возможным на

градить его по своей линии. Даже комитет в области литературы предложил свои услуги в качестве компромиссного варианта. На этой почве возникли серьезные разногласия между королем Норвегии и временно исполняющим обязанности короля Швеции. Вот почему профессору Новикову было предложено как можно быстрее подготовить текст Нобелевской лекции, с которой ему, как всякому лауреату, предстояло выступить в течение ближайших шести месяцев в Осло или Стокгольме. Содержание лекции, ее направленность должны были разрешить, наконец, вопрос: можно ли обойтись силами существующих комитетов или придется создавать специальную комиссию по награждению Реджинальда Новикова?

Реджинальд Николаевич открыл один глаз, немного погодя — другой. Чтобы закрепить победу, одержанную над собой, он встряхнулся и решительно направился к столу. Камин, увязавшийся было за ним, получил пинок и без всякого энтузиазма поплелся в угол, где и затих. Устроившись поудобнее, профессор взял ручку и придвинул к себе стопку бумаги — в его время историческую редкость.

«Управляемый термояд, гигантские солнечные батареи, сверхмощные приливные станции практически решили на ближайшие десятилетия энергетическую проблему, — писал он. — Утилизаторы, превращающие любые отходы в универсальное сырье и синтезаторы, производящие из него продукты питания в любых количествах, свели на нет угрозу голода; океан изучен, освоен, обжит и благоустроен; морской змей, Несси, снежный человек и гигантский кракен отловлены, клонированы и распределены по потребностям; Земля превращена в сплошной заповедник с прогулочными дорожками и павильонами отдыха. И все же, обращаясь к нашим бесспорным достижениям, наблюдая их сквозь призму истории, я все чаще задаю себе вопрос: «Куда катится наша цивилизация?..» Человечество явно теряет память и делает все возможное, чтобы ускорить этот процесс. Примеры? Пожалуйста!

Создали калькуляторы — забыли таблицу умноже — ни я. Кристаллы — информаторы позволили со спокойной совестью забыть книги. Ну, это еще куда ни шло. Если появляется достойный и даже более удобный эквивалент — можно понять. Но вот забыть, что такое хлеб, а значит и все, связанное с его производством… Простите, не слишком ли?..

Вот, послушайте одну из идиом, когда?то весьма популярных. «Хлеб — всему голова», — говорили в давние времена. Если верить этому утверждению, получается, что человечество несколько веков вело безголовое существование.

Сегодня мне бы хотелось остановиться на малоизвестных, но безусловно, поучительных примерах моей * деятельности.

Прежде всего необходимо было овладеть рядом вышедших из употребления языков. Параллельно я интересовался любыми материалами, где встречались хоть какие?то упоминания о хлебе. В большинстве текстов говорилось только о свойствах конечного продукта, например, о поджаристой корочке, о степени мягкости. В лучшем случае указывалось с чем и в каких количествах ели хлеб наши предки.

Со временем удалось обнаружить материалы, непосредственно касающиеся тематики. В них, однако, постоянно встречались неизвестные, подчас непереводимые на современный язык термины. Скажем, опара. В одних источниках она фигурировала в процессе производства хлеба, другие же непонятным образом связывали ее с ловлей рыбы. Впрочем, в последствии мне удалось объяснить это видимое несоответствие: в свое время рыболовы с успехом применяли в качестве наживки катыши из опары или «опарыши»!

Одним из моих фундаментальных открытий, я считаю, является установление того факта, что хлеб обладал собственным, свойственным ему одному, хлебным полем — особым видом слабого биополя, неучтенного ни одной из существующих теорий поля. Вез выяснения этого важнейшего свойства хлеба успешное завершение исследований было бы просто немыслимо.

В течение ряда лет я занимался сбором и размножением семян хлебных злаков. В конце концов, ими были заняты значительные участки. Интересно заметить, что пока моя работа проходила по теме исторического моделирования — создания существовавших некогда искусственных фитоценозов, она считалась перспективной и оригинальной. Когда же выяснилось, каким образом я собираюсь увязать ее результаты с настоящим, меня стали обвинять в призывах вернуться если не в пещеры, то в коммунальные квартиры наверняка!..»

Реджинальд Николаевич, смакуя, вспоминал все казусы, связанные с проектом «Хлеб».

«Удача пришла случайно, когда я уже потерял всякую надежду отыскать дрожжи и хотел переключиться на поиски закваски. Но эта случайность оказалась вполне закономерной: дало себя знать длительное изучение старинных текстов. В одном из них дрожжи назывались аскомицетами, то есть сумчатыми грибами. Проштудировав соответствующие источники, я отправился в Австралию на родину всех сумчатых, существовавших некогда в природе.

Наша цивилизация имеет интересную особенность: раз коснувшись самых отдаленных уголков планеты и, удовлетворив тем самым свое честолюбие, она надолго о них забывает. К счастью, на Земле еще имеются такие места. В одном из отдаленных селений Западной Австралии я выменял на сувениры необходимое количество дрожжей. Правда, хлеба там не производили. То ли его вообще никогда не знали, то ли успели забыть. Дрожжи использовались исключительно для изготовления оригинального местного напитка. Как выяснилось позднее, именно из?за таких местных напитков и была в свое время подписана международная Конвенция о нераспространении и сокращении производства дрожжей, в результате чего Австралия вынуждена была прекратить их экспорт.

С моей стороны, было бы обидным упущением не упомянуть здесь…»

За окнами уже стемнело, когда Реджинальд Николаевич закончил текст лекции. Он устало потянулся, перебрался в свое любимое кресло и блаженно вытянул ноги. Камин с готовностью метнулся к нему, разве что не мурлыча, как довольный кот.

«Ну вот и отдохнуть можно», — решил Новиков. Он пропустил рюмочку австралийского напитка и закрыл глаза. Теперь никакая сила не могла заставить его двинуться с места.

Дверь скрипнула подчеркнуто громко. Вошла жена.

— Реджик, дорогой, с линией доставки что?то случилось. Скоро гости прийдут, а у вчерашнего каравая напряженность поля совсем ослабла. Будь добр, сходи, пожалуйста, в хлебочную. Неудобно же принимать