три года

мой быт вполне смешно организован...

мой быт вполне смешно организован,
в нем нет ориентира на уют.
сегодня я живу у робинзона –
я робинзону пятницы кую,
все чаще, правда, по средам, но это
издержки лишней близости. дрожит
двухкамерная тесная планета,
кружась над бронной пропастью. во ржи,
где холден колфилд ловит ребятишек,
где фиби крутит «крошку шерли бинз»
мы будем петь. пронзительнее, тише,
нежнее, обреченнее, на бис
срываясь реже. «я ничуть не лучше,
чем тысячи, кто краше раз во сто...»
но – подоконник смело дождик лущит,
окошком глядя точно на восток;
оранжевых насестов благодушье
обломовское принимает нас,
и мне плевать, что я ничуть не лучше,
чем сотни тех, кто краше в тыщу раз.
2005/08/31

какую мне рифму пристроить к слову «тобой»...

какую мне рифму пристроить к слову «тобой»
может быть, маленький город типа тобольска?
там поселиться, поклеить в квартире обои
новые светлые – миленько, но неброско.

или, как это свойственно мне, «та боль»?
сон у друзей на простынках, не мятых сексом,
резкой полное отвыкание от «домой мне»,
резкое полное привыкание к «по соседству»

непостоянному, рваному, дикому… или «бог»?
что может быть ближе к тебе по сути?
запертый в шкаф, мой надоевший любовник,
август швыряет футбольный с криком «пасуйте!»

я плохо играю. щиколоток хандроз
не позволяет мне двигаться слишком бойко –
сентябрь победил, румяный живой подросток!
кусками мозаики рифму ищу с «тобою»,

режу ладони осколками, будто кай,
«вечность» выкраиваю из серебра и ситца.
пью горячительное, чтобы остыть – помогает,
лижет желудок, рыжее, как лисица,

совокупление виски и табака,
жжет, самое нежное переводя в закладки;
свежая осень раскалывается по бокалам,
распространяя запах по комнате. сладкий

дурман духов дополняет мой натюрморт.
найдена рифма и тут же проглочена. мелом
мечено все в моей тесной тугой каморке:
коснись меня пальцами – останусь на пальцах...
2005/08/31

спрячь меня между пальцами, как наперсточник – шарик...

спрячь меня между пальцами, как наперсточник – шарик.
у меня не осталось бензина внутри ни капли.
жизнь – потешный вокзал, состоящий из провожаний
голубых вагонов с летящими особняками
за окном. очевидно, мой поезд без остановок,
опьянев от собственной скорости, жжет пространство.
курит опиум в тамбуре старенький казанова,