Такие вещи от настроения зависят, а настроение у всех было хорошее, особенно у матери и сына Черемыкиных. Костя прижимал к груди рюкзак с вещами — все же собрали с собой на суд. Мало ли… Не пригодилось. К счастью.
— Видите, всё, как и обещал, — самодовольно произнес Мыльников. — Два года условно.
Мыльников достал из пачки сигарету, похлопал себя по карманам. Костя поднес ему пистолет- зажигалку… Виригин неодобрительно покосился на игрушку. Таким пистолетиком запросто пугнуть можно, как настоящим.
— Спасибо вам, Борис Авдеевич, — прижала руку к сердцу Черемыкина.
— Да что вы, что вы… — засмущался Мыльников, — это моя работа… А ты что, Константин? Поумнеешь теперь?
— Мне хватило… — отозвался Костя. Он и впрямь собирался поумнеть. «Травку» курить, во всяком случае, точно не будет. Ему и не нравилась особо анаша, он к пиву привык. Так курил, за компанию…
— На фабрику к себе его устрою, — сказала Черемыкина. — Пусть узнает, почем фунт изюма…
— Вот это правильно! Матери помогать надо, — назидательно изрек Мыльников. — Только на отметку в инспекцию ходи, не пропускай, а то снова дело возбудить могут. Милицию не зли лишний раз. И от своего приятеля Ромы подальше держись.
— Ой, Борис Авдеевич, я прослежу… — закивала Черемыкина.
— Может, вас до метро подбросить? — расплылся в улыбке адвокат. — Дождь все-таки…
— Нет-нет, мы пешочком пройдемся. В Пантелеймоновскую вот заглянем, свечки за ваше здравие поставим, Борис Авдеевич… И за ваше, Максим Павлович…
— Тогда всего доброго, — попрощался Мыльников.
А Виригину стало не по себе. Раздели людей, а они еще свечки за них пойдут ставить… Заговаривать об этом с Борисом было бесполезно. Но тот вдруг сам заговорил.
— Смотри-ка, Максим, в церковь люди пошли… Хорошее ведь дело. Счастливы они сейчас, Максим. По-настоящему счастливы. А почему? А потому что далась им победа серьезной ценой. Большими, по их меркам, деньгами. А получи Костик свои два условно бесплатно, были бы они сейчас так по-настоящему, полнокровно счастливы?.. Нет, Максим. Забыли бы к вечеру. Так что, — совсем уж неожиданно закончил адвокат, — наша работа имеет и метафизический смысл!
Виригин промолчал.
К вечеру Костя о счастье своем, конечно, еще не забыл. И мысли у него были вполне «метафизические» — философские, то есть. Он сидел за тем же столом, что и вчера.
И внешне ничего не изменилось. Тот же стол, та же скатерть. Чашки с синим орнаментом.
А на самом деле — как будто целая жизнь прошла.
Пронесло, надо же. Повезло. Повезло Косте Черемыкину. Надо, наверное, что-то доброе в ответ сделать. На работу устроиться. Матери помочь. А то она ишачит — зарабатывает, а он… И почему это раньше ему не было стыдно за свое тунеядство?
Мать стояла в коридоре и подкрашивала губы. Вид у нее был уставший.
— Ты куда, ма? — спросил Костя.
Костя вдруг осознал, что на самом-то деле очень любит мать.
— К соседу, Ивану Тимофеичу, — ответила Черемыкина. — Я ненадолго.
— А чего ты к нему все разгуливаешь-то?
— По дому ему помогаю, уборку делаю. Жена его в санатории.
— Он что, сам не может? — нахмурился Костя. Этот толстяк никогда ему не нравился, а тут еще на днях встретил на лестнице и как-то неприятно похлопал по щеке. Как Гитлер немецкого пионера в фильме «Семнадцать мгновений весны».
— Мужики — они беспомощные, — пояснила мать. — У него там вещей полно, а пыли… Жуть как много!
— Что-то ты темнишь, — с недоверием сказал Костя.
— Чего мне темнить? — Мать пожала плечами.
— Ладно, тогда я с тобой.
— Зачем?
— Убраться помогу.
— Не вздумай! — воскликнула Черемыкина.
— А чего такого? — спросил Костя. — Пошли. Быстрее управимся.
— Да ты и не умеешь ничего… — Черемыкина села на стул в коридоре. — Нет, с тобой не пойду.
— Тогда объясни. Что-то тут не так…
Черемыкина задумалась. Сказала нерешительно:
— Сосед мне денег одолжил. На адвоката. На судью, то есть, через адвоката. Чтоб тебе условно дали.
— Так я и думал. Сколько?
— Две тысячи долларов.
— Ничего себе! — изумился Костя. Ну и делов он наделал. Две тысячи баксов… Что ж, теперь это его долг. Он на свободе, руки-ноги-голова на месте. Должен справиться.
— Теперь понял, сынок? — встала Черемыкина.
Воцарилось напряженное молчание. Мать и сын стояли в полутемном коридоре, глядя друг на друга.
Костя первым отвел взгляд. Увидел рюкзак с «тюремными» вещами, который так и лежал под дверью.
Черемыкина открыла дверь и вышла из квартиры.
Костя немного постоял, подумал, выглянул в окно. Роман Федотов, злой гений Кости (это он продал ему злосчастный коробок), мыл свою машину.
Костя спустился во двор. Федотов мыл машину тщательно, ничего вокруг не замечая. Костя поискал взглядом окна Солодунова. Вон те, с оранжевыми шторами.
— Привет, Ром, — сказал Костя.
— О, Костян! — Роман отвлекся от работы. — Ну, чего, как суд?
— «Отмазался». Два года условно.
— Поздравляю! — обрадовался Федотов. — Вполне гуманно. А чего такой нерадостный?
— У меня к тебе дело.
— «Дунуть» хочешь? Так нет проблем. Угощу за счет фирмы. Пошли ко мне, отметим твое избавление. Не каждый день. Щас только тачку додраю…
— Хорош, накурился, — поморщился Костя. — Мне деньги нужны. Позарез. Мать в долги влезла, чтоб адвокату замаксать.
— Сколько?..
— Две тысячи баксов. Я через полгода верну.
Федотов присвистнул.
— Ого! Подняли расценки. Я ж тебе советовал — носи с собой стольник. За коробок соткой баксов от любого патруля откупиться — раз плюнуть.
— Думаешь, у меня всегда есть сто свободных баксов?
— А две штуки лучше платить? — пожал плечами Рома.
— Так дашь? На полгода.
— Ну, Костян, откуда у меня? Ты думаешь, по коробку продавать — выгодный бизнес?.. Глубоко заблуждаешься. Я, видишь, даже на автомойке экономлю…
Костя припомнил: он был в гостях у Федотова, жил тот и впрямь небогато.
— А как думаешь, где взять можно? — расстроился Костя.
— Ну, у тебя и вопросы… В банке. Или «Джек пот» в игровых автоматах сорви.
— Спасибо за совет, — обиделся Костя и пошел прочь.
— Или ограбь их! — иронически крикнул ему вслед Роман и вернулся к машине.
