Наконец она взмыла на пике экстаза, крича его имя, царапая его спину, чувствуя, как он напрягается и взвивается по той же спирали дикой и сладкой пытки.
Какое-то время они лежали в объятиях друг друга, успокаиваясь.
– Ты чудо! – прошептал он, шевельнувшись и пытаясь высвободиться, но она не желала отпускать его. Ей хотелось, чтобы он навсегда остался с ней и в ней.
– Милый мой… – пробормотала она сонно, прижимаясь к нему.
Что-то изменилось – Мэри не сразу поняла, что именно. Она протянула руку, но нащупала лишь пустую постель. Открыв глаза, девушка увидела незнакомый деревянный потолок, который вдруг покачнулся и поехал куда-то в сторону.
И тут к ней вернулась память, а с ней – чувство тревоги.
Она была в каюте одна. Может быть, он в душе?
– Ирвин! – Голос ее сорвался. Ответа не было.
Мэри быстро встала. Одежда ее была разбросана по полу. Словно со стороны она увидела себя, раздевающуюся перед Ирвином.
Впрочем, было поздно сожалеть. Мэри позволила чувствам взять верх над ней. То, что это случилось, прежде чем она все рассказала Ирвину, было, конечно же, ужасной ошибкой. Что же теперь делать? Они дали выход своей страсти, и теперь надо по-новому строить отношения, а в данной ситуации это будет нелегко.
Каюта снова покачнулась, и только сейчас до Мэри дошло, что яхта движется. Она нахмурилась и выглянула в иллюминатор. Вблизи уже виднелся берег, и они шли к нему полным ходом.
Быстро одевшись, она побежала в соседнюю каюту и заглянула в кроватку, но Мона исчезла.
На палубе было неожиданно прохладно. Соленые брызги полетели в лицо, освежая ее. Яхта взлетала на гребни волн, двигаясь параллельно берегу. Паруса были полны ветром, шумели и хлопали под его порывами.
Она нашла Ирвина на палубе. Мона сидела рядом, надежно привязанная к стульчику.
– Выспалась? – Он повернулся, услышав шлепанье ее босых ног по палубе.
– Привет, капитан, – в тон ему ответила она, но взгляд, не выдержав, отвела.
– Мы должны быть дома через двадцать минут, – сказал он, переключив внимание на штурвал.
Мэри до смерти захотелось коснуться щеки Ирвина поцелуем, сказать ему, как она его любит, но она не посмела.
– Я долго спала? – спросила она вместо этого, садясь рядом и беря девочку на руки.
– Час с небольшим. – Он снова оглянулся на нее – холодно и весело одновременно. – Мне не хотелось тебя беспокоить.
– Спасибо. – Она не знала, что еще сказать.
Солнце медленно клонилось к закату. Сперва розовое, оно затем стало пунцовым, отражаясь в воде и озаряя берег фантастическим светом.
Мэри прижала малышку к себе. Тепло детского тельца согревало ее. Она увидела причал, и внезапная решимость овладела ею.
– Нам нужно поговорить, Ирвин, – сказала она.
– Я не забыл, – отозвался он.
Мэри нахмурилась. Что-то здесь было не так. Ей хотелось поймать его за руку и потребовать объяснений. Неужели Ирвину было плохо с ней в постели? Это было бы странно – она слишком хорошо помнила восторг и упоение, охватившее их обоих.
Скорее всего, вкусив прелестей ее тела, он просто потерял к ней интерес. Мысль эта острой болью пронзила Мэри.
Она молча смотрела, как Ирвин ловко ведет судно. На пристани их уже ждал Сальваторе. Он приветственно помахал им рукой, и Мэри ответила ему.
Когда они сошли на берег, уже почти стемнело.
– Займись Моной, – резко сказал Ирвин. – Мне еще нужно кое-что сделать.
Девочка плакала не переставая, пока Мэри несла ее по крутой тропе к освещенной огнями вилле.
Она прошла в дом через заднюю дверь. На кухне было тепло, пахло корицей и выпечкой.
Мэри посадила малышку на высокий стульчик и открыла духовку посмотреть, что же так вкусно пахнет.
На нижнем противне в сковороде шипела и брызгалась запеканка из овощей и мяса, а на верхнем подрумянивался яблочный пирог. Усмехнувшись, она захлопнула дверцу. То ли у Сальваторе был талант кулинара, то ли он просто взял замороженные готовые продукты.
Впрочем, времени на то, чтобы задавать вопросы, не было. Мона капризничала. Она хотела есть и ей надо было сменить подгузник. Подхватив малышку на руки, Мэри решила заняться ею и до поры до времени ни о чем не думать.
Добрый час ушел на то, чтобы уложить Мону в кроватку, а Ирвина все не было.
Мэри уселась на диванчик, стоявший в детской, и устало откинула голову. Она чувствовала себя совершенно измученной.
В коридоре послышались шаги, дверь распахнулась, и Мэри увидела Ирвина.
– Как девочка?
– Спит. Она очень устала.
– Хорошо. – Он повернулся, чтобы уйти.
– Ирвин!
Он холодно оглянулся.
– Да?
– Что-нибудь… не так?
Подобие улыбки мелькнуло на его губах.
– А что может быть не так?
– Ну я… – Она покачала головой и встала. Ей нужно было разрядить гнетущую атмосферу. Мэри и без того мучилась чувством вины за свой обман. – Думаю, нам надо поговорить, – сказала она тихо.
– Да, надо. Но не сейчас, Мэри. Я устал, честное слово.
И прежде чем она успела что-либо сказать, он захлопнул за собой дверь.
Мэри почувствовала себя оскорбленной и униженной. Так холодно отшвырнуть ее после страстных мгновений, которые они провели вместе…
Нет, этого нельзя так оставить. Приняв решение, она подошла к кабинету Ирвина и, не стучась, вошла.
Поттер стоял спиной к ней и говорил по телефону.
– Возможно, наболтал слишком много, – произнес он раздраженно. Кажется, он не слышал, как она вошла. Мэри уже собиралась известить о себе, когда Ирвин нетерпеливо добавил: – Нет, она не знает, что настоящий отец Моны – Марк Ричардсон, а мы с тобой – брат и сестра, так что опасаться нечего.
Мэри изумленно отступила на шаг, и тут он обернулся…
На мгновение воцарилась тишина.
– Ладно, Шейла, я перезвоню чуть попозже. – Ирвин бросил трубку и повернулся к ней.
– Мона – твоя племянница? – дрожащим голосом еле слышно спросила Мэри.
– Это совершенно не твое дело.
Она вздрогнула, словно от удара, но прошла в кабинет.
– Я бы на твоем месте не стал заходить сюда, Мэри, – недобро сказал Ирвин.
Она закрыла за собой дверь.
– Почему же нет? – возразила девушка, вздернув подбородок. – Слушай, почему ты так себя ведешь? Полагаю, ты должен мне немного больше, чем пару холодных реплик.
– О, так ты полагаешь, что я тебе чего-то должен? – спросил он с издевкой.
Мэри растерялась. Она была готова к холодности, но не к такому открытому презрению.