непониманием следила за ним. В свою очередь сэр Джон взял футляр и, не открывая, передал жене. Улыбка застыла на лице Дени. Значит, она делала колье для сэра Джона, вернее, для его жены. У Дени сжалось сердце. Ей всегда было жалко продавать свои любимые работы, но сейчас был особый случай. Когда она спрашивала Куинна, как выглядит женщина, которая будет носить колье, он неизменно отвечал: напоминает тебя.
Сэр Джон посмотрел на Дени и понял, что та чем-то расстроена.
— Спасибо, моя милая, — улыбнувшись, сказал он и указал глазами на ювелирную коробку, которую держала его жена.
Дени изобразила улыбку, но она была близка к истерике.
— Доставите ли вы мне удовольствие выпить с моей женой и мной по бокалу вина? — услышала она голос сэра Джона.
Куинн ответил за обоих:
— С удовольствием, сэр Джон.
Когда они отошли от сэра Джона, Дени чуть не плача прошептала:
— Я не могу поверить, что это он заказывал украшение. Ты уверял меня, что я должна сделать что- нибудь такое, что с удовольствием носила бы сама, и вдруг… Мое колье ей совершенно не подходит!
Куинн протянул Дени бокал шампанского, который подхватил с подноса проходившего мимо официанта.
— Дени, не волнуйся, твое колье великолепно.
Но Дени не слышала его.
— Если бы ты показал мне фотографию Клэр Ноулз, я бы сделала все совершенно по-другому. Ей нужен жемчуг…
Куинн отпил глоток вина и сжал ее руку.
— Поверь, сэр Джон разбирается в ювелирных украшениях. Он оценит твою работу. Дени Хаммонд — ты художница мирового уровня, и это сразу видно.
Спустя некоторое время к Дени и Куинну подошел одетый в униформу слуга и проводил их в небольшую гостиную. Сэр Джон и его жена сидели за элегантным кофейным столиком, недалеко от распахнутой двери на террасу. Посредине стола стояла небольшая изящная шкатулка с откинутой крышкой, а в ней лежало сделанное Дени украшение.
Когда Дени и Куинн вошли в комнату, сэр Джон поднялся со своего места и пошел им навстречу. Сейчас он выглядел несколько лучше, чем во время официального приема. Широким жестом предложив гостям сесть, он вернулся к своему креслу. Рассевшись, все, не сговариваясь, посмотрели на колье. В комнате повисло напряженное молчание. Куинн сидел рядом с Дени, но старался не смотреть на нее.
Что происходит? Почему все так странно ведут себя? — испуганно думала Дени. Не в силах больше терпеть, звенящим от волнения голосом, она спросила:
— Вам что-то не нравится в моей работе?
Куинн взял Дени за руку, чтобы немного успокоить ее, но при этом он по-прежнему смотрел в сторону.
Миссис Ноулз что-то тихо пробормотала. Дени показалось — «бедное дитя».
Сэр Джон поднял голову, посмотрел вначале на жену, потом на Куинна и очень мягко сказал:
— Оставьте нас одних, пожалуйста.
Миссис Ноулз и Куинн быстро встали. Дени хотела тоже подняться, но Куинн, крепко сжав ей плечо, нежно произнес:
— Останься.
Дени растерянно опустилась обратно в кресло, а миссис Ноулз и Куинн вышли из комнаты и плотно закрыли за собой дверь.
Дени с тоской посмотрела на закрытую дверь, больше всего ей хотелось оказаться сейчас с той стороны вместе с Куинном.
— Он хороший человек, — неожиданно произнес сэр Джон, проследив за ее взглядом.
Дени решительно развернулась к нему и спросила:
— Вашей жене не понравилось колье?
Сэр Джон ничего не ответил, а лишь продолжал ласково смотреть на нее. Он сидел, чуть ссутулившись, но все равно было видно, что он очень высокий, гораздо выше Куинна. Дени отметила про себя, что, по-видимому, сэр Джон за последнее время сильно похудел и прекрасно сшитый костюм болтался на нем, как на вешалке.
— Мы с Клэр считаем, что вы сделали великолепное украшение, — чуть хрипловатым голосом сказал он. Потом откашлялся и, внутренне собравшись, добавил: — Но этот подарок не для Клэр. Он взял со стола шкатулку, достал из нее украшение и протянул его Дени: — Для тебя.
— Что?!
— Ты знаешь, наверное, что Куинн нашел для меня этот камень шесть лет тому назад. Я всегда надеялся, что рано или поздно он попадет к тебе.
— Вы меня пугаете, сэр Джон, — ничего не понимая и от этого сильно волнуясь, пробормотала Дени.
Сэр Джон глубоко вздохнул, прикрыл на секунду глаза, а потом посмотрел ей прямо в лицо:
— Даниель, я хочу, чтобы эта вещь навсегда осталась у тебя на память обо мне, твоем отце.
— Отец… — беззвучно повторила Дени. — К подобной новости она была не готова… Почему Куинн ничего мне не сказал? Ведь этот заказ и все остальное — дело его рук.
Отец! Дени стала пристально всматриваться в лицо старика, стараясь обнаружить сходство с собой. Нет, ничего в этом мужчине не напоминало ей ее саму. Встретив его случайно на улице, она, не оглянувшись, прошла бы мимо. Неожиданно Дени почувствовала, как в ней просыпается обида, не только на него, но и на Куинна, и на мать.
Казалось, что сэр Джон прекрасно понимает, что происходит с ней. Он еще раз тяжело вздохнул, взял в руки бокал с вином и, сделав большой глоток, наконец заговорил:
— Я был лидером оппозиции. А твоя мать принимала участие в подготовке к выборам.
Дени, затаив дыхание, во все глаза смотрела на своего собеседника. Она боялась пропустить хоть одно слово.
— В то время я только женился на Клэр, которую знал всю жизнь. Мы с Соней много работали вместе и постепенно стали близкими друзьями. Только друзьями, и ничего больше. Я серьезно относился к браку, а твоя мать никогда не пошла бы на то, чтобы разрушить его.
Внутри у Дени все дрожало, ей хотелось крикнуть, чтобы он не смел произносить вслух имя ее матери, но она сдержалась.
— Но потом умерла твоя тетя Урсула. Соня страшно переживала. Мне было невероятно ее жаль. Я чувствовал, что не могу бросить твою мать, оставить одну. Мы оба старались держаться на расстоянии, но у нас ничего не получалось. Если бы проблема заключалась только в том, что я женат или на кон была бы поставлена моя карьера, я бы, не задумываясь, бросил бы это все к ногам твоей матери. Но речь шла о партии, которая должна была на выборах прийти к власти…
Лицо Дени исказилось от боли. Политика, мерзкая, грязная политика, которой до всего есть дело! Не зря она всегда интуитивно ненавидела ее.
Сэр Джон опять прикрыл глаза. Видно было, что ему тяжело говорить, но он заставил себя продолжать.
— Я очень любил Соню и не хотел причинить ей боль, но все случилось как-то само собой, и вскоре она поняла, что беременна.
Он вновь замолчал.
Дени хотела задать ему миллион вопросов. Противоречивые чувства разрывали ее душу на части. Обида, ненависть, жалость, злость — все переплелось воедино.
— Пожалуйста, поверь мне… — вновь услышала она голос старика. — Я очень любил твою мать.
— Никогда не сомневалась в этом, — с ледяным спокойствием ответила Дени. — Именно поэтому держали ее подальше от себя все эти годы.
От этих слов он весь словно сжался и тихо сказал:
