если бы его не окрыляла мысль о том, что войны на два фронта он может не бояться.
Но все же — надо ли опасаться русского удара в случае дальнейшей войны с Англией?
Или лучше ударить по ним самому?
Россия… Русские… Сталин…
Теперь, когда на Западе все уже было кончено, фюрера очень раздражало поведение Сталина в Бессарабии, точнее — в Северной Буковине. Эта область Южных Карпат никогда не принадлежала России, зато всегда входила в состав исконных владений австрийской короны, там издавна жило много немцев — чуть ли не каждый десятый житель тех благодатных, поросших благородными буковыми лесами мест, говорил на немецком языке.
Много немцев было и в Бессарабии, и вот теперь почти всем им придется покидать родные гнезда, переселяться— как это уже сделали немцы с Волыни…
Конечно, на Буковине треть составляли украинцы-русины, а вторую треть — румыны… Но в третьей-то трети немцы шли на втором месте после — ха! — евреев. Эти хорошо устроились и здесь, составляя 13 процентов населения. На немцев же приходилось восемь процентов — не так уж и мало…
Конечно, занятый русскими Кишинев — это сфера русского права, но Черновцы, отобранные русскими у румын, в эту сферу входят вряд ли…
Когда 23 июня Риббентроп пришел к нему с сообщением о том, что русские предъявляют требования к румынам по Бессарабии, он был поражен…
Риббентроп тогда сообщил:
— Мой фюрер, русские, увы, намерены поставить нас перед фактом!
— То есть, если я вас верно понял, Риббентроп, они предварительно не запрашивали нашего согласия?
— Увы, нет. Зато румынский король вопит о помощи в связи с русским ультиматумом!
— Что же, посоветуйте ему не вопить… Бессарабия все же раньше принадлежала русским…
— Русские требуют и Буковину!
— Но там ведь живут немцы! Это же бывшие австрийские земли.
— Да… Правда, немцы там в явном меньшинстве, а русинов — треть…
— Ну что же, пусть румыны отдадут им и Буковину, а немцев придется переселять, однако…
Фюрер умолк, покачал головой и закончил:
— Однако я ошеломлен… Этот шаг Сталина я могу рассматривать как признак русского натиска на Запад… И это уже — вне наших договоренностей…
Риббентроп, не отвечая, просто промолчал…
ОДНАКО отмахнуться от изменений на Востоке не удавалось… Русские укрепились в Прибалтике, вышли к границам Восточной Пруссии, а вернув Бессарабию, приблизились к Плоешти, то есть к румынской нефти… С началом войны эта нефть стала для фюрера воистину животворной, и даже потенциальная угроза ей раздражала…
Да, мысли не уходили, не уходило и раздражение…
Раздражал и русский нажим в экономических отношениях… Не успели русские заключить с рейхом пакт, не успели переварить свой «польский» успех, невозможный без успехов вермахта, как список их требований поставок начал расти и расти…
25 октября 39-го года в рейх приехала комиссия наркома черной металлургии Ивана Тевосяна. Он хорошо знал Германию, а в Германии хорошо знали его еще с тех пор, как «Шварц Иван» (так прозвали немцы южанина-брюнета) стажировался у Круппа.
Комиссия пробыла в Германии до 15 ноября и сорок восемь ее членов — специалистов класса не ниже, чем сам Тевосян, — побывали на заводах и верфях, в лабораториях и на полигонах, в конструкторских бюро и в кабинетах промышленников.
Знакомство с немецкими достижениями, с техническими, технологическими и организационными новинками уже было полезно само по себе, но русские присматривались и к тому, что можно бы у немцев закупить…
И уже в начале декабря 39-го года Кейтель пожаловался:
— Мой фюрер! Аппетиты русских растут необъятно и необоснованно…
— А именно?
— Например, они хотят получить станки для производства артиллерийских снарядов…
— Мы можем их дать? '
— При нынешних обстоятельствах военного времени — абсолютно нет!
— Хорошо… Пока не соглашайтесь, но подумайте, как можно выйти из положения…
Кейтель вздохнул…
Фюрер запросил и Риббентропа, и тот все подтвердил, заодно сообщив, что аусамт будет сдерживать требования русских и что сейчас как раз начнутся переговоры с ними доктора Риттера.
Но дела шли туго, даже 19 января 40-го года Риттер был еще в Берлине, а русские слали новые заявки — на новые станки, самолеты, морские орудийные башни…
А ведь ряд поставок тяжелого оборудования был оговорен еще торгово-кредитным соглашением 39-го года! Но тогда немцы надеялись избежать войны на Западе, рассчитывая, что англичане и французы не полезут в битву из-за Польши…
А они полезли, война требовала напряжения сил, а тут еще запросы русских…
И фюрер злился…
Доктор Риттер, однако, добрался-таки до Москвы, и ночью 11 февраля русско-германское торговое соглашение было наконец подписано…
Председатель германской экономической делегации доктор Шнурре сообщал в меморандуме под грифом «Государственная тайна», что переговоры с русским наркомом Микояном были трудными и в деловом, и в психологическом отношении — русские обнаруживали, по его словам, «вездесущее недоверие»…
Однако сам же Шнурре признавал, что, несмотря на все сложности, ясно, что русские искренне готовы помогать Германии и твердо намерены «укреплять политическое взаимопонимание при решении экономических вопросов».
Это, по мнению Шнурре, означало для рейха широко открытую дверь на Восток…
И действительно — русские обязывались за полтора года поставить миллион тонн кормовых злаков и стручковых плодов, почти миллион тонн нефти, полмиллиона тонн фосфатов, полмиллиона тонн железной руды, сто тысяч тонн хлопка, две с половиной тонны платины…
И это было не все! 27 января 40-го года Гальдер жаловался сам себе в дневнике, что при потребности вермахта в 97 тысячах тонн меди выделяется лишь 51 тысяча, а 46 тысяч не хватает.
Русские же существенно сокращали дефицит, поставляя 11 тонн меди, а еще — 3000 тонн никеля, 950 тонн олова, 500 тонн молибдена, 500 тонн вольфрама, 40 тонн кобальта…
Для экономики рейха это были одновременно и изысканные лакомства, и те жизненно необходимые «витамины», без которых развитая экономика просто не живет. Немцы понимали, что эти дефицитные металлы остро нужны и самим русским… Но без русского, скажем, вольфрама заводы рейха просто были бы не в состоянии выполнить русские заказы на станки и оборудование — немецких запасов еле хватало на собственные нужды…
Так что выгода тут была взаимной… И если для немцев широко открылась дверь на сырьевой Восток, то для русских тоже весьма широко открылась дверь на промышленный Запад… Немцы делились опытом, разработками, ноу-хау и документацией…
В СССР были поставлены новейшие германские самолеты и оборудование для авиапромышленности. Весной 40-го был создан Летно-испытательный институт, ЛИИ, в экспериментальной базе которого новейшая германская техническая мысль была представлена вполне достойно… А Крупп — с личного разрешения Гитлера — продал СССР патенты на твердые режущие сплавы типа «видна», которые позволяли увеличить скорость обработки стали в 3—4 раза, а цветных металлов — в десятки раз…
ВСЕ это было так… Рейхсмаршал Геринг, получивший это уникальное звание за Западную кампанию, в беседах с Иваном Тевосяном был исключительно любезен… Как уполномоченный за выполнение германских «четырехлеток» и как глава люфтваффе он обещал расширение военных поставок…
— Мы отдаем вам даже «Лютцов», герр Тевосян, —говорил Геринг, — и я отдаю его с болью в
