А исходя из этого, он мог затем собирать коллекцию или же просто подбирать эксклюзивные вещи.
Версия, конечно, несколько натянутая, но за неимением других, да и вообще каких-либо зацепок приходилось довольствоваться и этим.
Я взяла телефон и хотела было начать обзванивать пострадавших женщин, чтобы получить у них какую-либо информацию об их драгоценностях, но потом, поразмыслив немного, пришла к выводу, что они могут и не знать, из какой коллекции выхвачены их драгоценности и какова их истинная стоимость. Поэтому я решила воспользоваться знаниями и помощью хорошего ювелира.
Быстро накинув на себя теплую плащовку, я села в машину и поехала в отдел к Кирьянову, чтобы просмотреть у него фотографии тех украшений, которые потом были украдены у всех пострадавших дам. Более того, Киря был столь добр, что разрешил мне взять фото с собой, чтобы показать их одному старому и очень знающему мастеру. Если мне не изменяла память, то звали этого мастера Фадеем Михайловичем.
На мое счастье, Фадей действительно оказался на месте, он продолжал работать при том же ювелирном магазине, где я с ним и познакомилась когда-то.
— Здравствуйте, Фадей Михайлович, — окликнула я седого старичка, склоненного над какой-то вещицей. — Как работа, продвигается?
— Работа-то?.. Да она всегда есть, куда ж ей деться-то, — отозвался мастер, как мне сказали в магазине, чуть туговатый на ухо. — Ты, дочка, зачем пришла-то? Кольцо какое поправить нужно или еще чего?
— Нет, не кольцо! — почти прокричала я. — Совета вашего хотела спросить.
— Совета?.. И это можно, — пододвигая мне стул, ответил старик. — Что там у тебя?
Я протянула дедуле несколько фотокарточек и еще весь исписанный перечислениями лист, а потом пояснила:
— Мы вора одного ищем, так хотели узнать: не из одной ли коллекции эти вещи? Или, может, они как-то иначе между собой связаны? Очень нам важно это узнать.
Старый Фадей нацепил на нос такие же древние, как и он сам, очки и углубился в изучение снимков украденных вещей. Он долго кряхтел над ними, потом щурился над листом с описаниями и наконец выдал:
— Дорогие вещички-то. Связи между ними, правда, никакой нет, разными мастерами деланы, как я по карточкам судить могу. Единственное, что вора могло к ним притягивать, так это камни — они у вас, как я посмотрю, все сплошь редкие. — Фадей громко кашлянул. — Причем редкость их определяется тем, что натуральные они все, то бишь естественной формы, не точеные, а это нечасто встречается. Вот, в общем- то, и все, что сказать могу.
— Так, значит, думаете, что преступник ни за чем конкретным не охотился, а просто брал все, что подороже? — полюбопытствовала я.
— Получается, что так, — возвращая мне бумаги, отозвался дед. — Я, конечно, в ворах не спец, но сам бы от такого товару не отказался.
Я улыбнулась Фадею и, поблагодарив его за помощь, вышла из его маленькой каморки.
«Значит, я с самого начала была права — вор ни за чем конкретным не охотился и брал все, что стоило хороших денег».
Сев в машину, я принялась думать, но уже не о том, как и кого выбирал мой неизвестный, а о том, как бы его изловить.
«Вор не связывается с крупными перекупщиками, побаивается. Значит, не настолько силен и опытен пока, а стало быть, должен где-то допускать грубые ошибки. Знать бы только, где именно… Так, так, так, — я принялась вертеть в руках цепочку фактов. — К перекупщикам ходит сам лично, никому не доверяя, значит… стоп, а ведь и его мог видеть кто-то из соседей. Не один же Апенышев постоянно наведывался к Федору. Были и другие, а если тот, кто мне нужен, приходил к Печникову не раз, то наверняка засветился. Наведаюсь-ка я еще раз в те места».
Обрадовавшись неожиданно пришедшей в голову мысли, я торопливо завела машину и поспешила в Трубный район. Время как раз было подходящее — около пяти.
Квартиру Печникова я нашла очень быстро, но до его соседей все же достучаться так и не смогла: либо они не открывали специально, либо их просто не было дома. Пришлось выйти на улицу и осмотреться. Строение стояло буквой Г, и подъезд Федора располагался с краю, значит, лучше всего входившего в него было видно из угловых окон. К ним я и направилась.
Постучав в одну из подходящих дверей, я услышала дребезжащий голосок какой-то старушки. Прекрасно, бабушки, как никто, обожают смотреть на мир через окошки, чтобы знать, кто к кому и зачем приходил.
— Откройте, милиция, — ответила я на ее опасливый вопрос.
Дверь тихо приоткрылось, и я, как это и полагается, продемонстрировала свои документы.
— Ой, а вы по какому делу? — пропуская меня в квартиру, заволновалась маленькая бабуля.
В ярком платьице, рисунок которого состоял из аляповатых цветов, в белой пушистой шали, накинутой на плечи, с подкрашенными губами, бабуля явно молодилась, была активна и любопытна — подарок, а не соседка, подумала я.
Я напомнила Юлии Викторовне, а именно так звали шуструю бабулечку, про недавнее убийство в их доме и сказала:
— Мы сейчас проверяем всех мужчин, которые бывали у Федора. Вы можете помочь мне и описать, кого именно видели с ним. А если это кто-то из соседей, то и дать адрес?
— Ну, так сразу и не соображу, — нервно перебирая пальцы, ответила мне старушка. — Да вы присаживайтесь, я ж пока вспомню.
Я послушно села на старенький потертый диван и стала терпеливо ждать. Бабушка несколько минут помолчала, потеребила край своего фартука, а потом начала рассказывать про всех, кого когда-либо видела
