Поговори со мной немного
И понемногу приоткрой
Нелегкой жизни подоплеку,
Неопытной и молодой.
Себя готовя в медицину,
А значит, к зренью изнутри,
Поговори про сердцевину,
О шелухе не говори.
Поговори со мною, дочка,
Про темь души — бездонный склад,
В котором каждый — одиночка...
Про что ни с кем не говорят.
1986
ПАРИЖ
Давай полетим в Париж.
Не отвергай идею.
Вдруг сможем, слетаем лишь
Всего на одну неделю.
Мы вместе давным-давно,
И ты все родней и ближе,
Но хочется все равно
Взглянуть на тебя в Париже.
Увидеть Париж сейчас —
Конечно, мечта и бредни,
И все-таки это шанс,
Решительный и последний.
И после, как скрутит боль,
Припомним, как мы в Париже
Неделю жили с тобой,
И вдруг станет боль потише...
Давай полетим, пока
Не отменены полеты,
Действительны паспорта
И трезвы пока пилоты.
Наверно, сообразишь —
Чтоб как-нибудь, так ли, этак,
Увидели мы Париж
Впервые и напоследок.
СУВОРОВ
Два столетия разговоров —
Книги, памятники, кино…
Всё — Суворов! А что — Суворов?
Полководец-то был с Махно…
Оттого, что везло побольше,
Задирал свой длиннющий нос —
Резал в Турции, вешал в Польше,
Пугачёва на казнь повёз.
Войско грабило, что татары,
Хоть порядок был: барабан,
Сзади — рать, впереди — штандарты
И фельдмаршалов шарабан.
Дудки дуют, мол, пули — дуры,
Но зато молодцы штыки!..
И понуро бредут, что куры,
Разнесчастные мужики,
Феофаны, Захары, Карпы,
Кто в обутках, кто босиком,
По Карпатам и дальше в Альпы
За очаковским петухом.
И не ведают, непоседы,
На швейцарском ветру-снегу,
Что придётся за те победы
Отдавать и сжигать Москву.
1964
КАФЕ
Двадцать первого октября
Шестьдесят ненастного года
Я впервые терял тебя
И рыдал на глазах народа.
Мы сидели с тобой в кафе,
Над которым была киношка,
И слеза текла по скуле,
И соленой была картошка.
Двадцать первое октября.
