Это после придут мастерство,
И сноровка, и память, и опыт...
Но не стоят они ничего —
Повторять нынче может и робот!
Все уменье — забудь и оставь,
Как бы громко оно ни звучало!..
Мертвый тянется на пьедестал,
И живой начинает сначала!
Он идет всякий раз от нуля,
Чтоб досталось побольше простора,
Неизведанность снова продля
И страшась, как позора, повтора.
Я прочел где-то: «Если опять
С побежденными драться придется,
Надо тотчас из армии гнать
Разгромившего их полководца».
Не хочу пожелать и врагу
Той судьбы мастака генерала,
Потому-то меня «не могу»,
«Не умею» — всегда вдохновляло.
1986
ЗАТМЕНИЕ
Один за всех, за одного
Мы были, как заведено,
И запросто меняли девушек,
И девушки меняли нас…
Но обратились мы сейчас
В тщедушных бабушек и дедушек.
Наверно, такова судьба,
Отныне каждый за себя,
Нас больше не влекут искания,
От них — мы знаем — быть беде,
И сами мы уже нигде —
В земле, в золе или в изгнании…
Те баснословные года
Ушли неведомо куда,
Однако не ушло сомнение
И гложет — пожирает нас:
Когда — тогда или сейчас —
На каждого нашло затмение?..
ЧТЕНИЕ
I
...Он все еще кочует,
Под звездами ночует,
Бичует, и врачует,
И чует, что линчуют.
И никуда не скрыться...
Еще одна страница.
Еще одна девица
Стремится исцелиться...
Мне все давно известно,
Я знаю день и место,
Но все ж надеюсь честно
На исправленье текста.
Но нет!.. Созрели козни,
И бревна в гору тащат...
Не надо мне про гвозди...
Глаголь, второй рассказчик!
...И вновь каленных лечит,
Талдычит, бисер мечет...
«А вдруг не изувечат?» —
Надеюсь целый вечер.
И вот, пока кочуя,
Он жить велит по-птичьи,
Я пропущу про чудо,
Зато запомню притчи.
К чему престол небесный
И ангельская свора,
Когда была в нем бездна
Таланта и простора?!
Была в нем прорва чувства.
И мне, ей-богу, грустно,
Не веруя в Иисуса,
Так веровать в искусство.
1970
