Пусть меня покончат — главная обида, что, сопровождаемые жирной луной, сохлые звезды ужасного вида тоже, как шрапнели, рвутся надо мной. И темнеет сразу — только их и видели — в темноте кудрявые чахнут ковыли, щелкают кузнечики, где-то победители, как подругу, под руку песню повели. 2 Вот жарища адова, жарь, моя, Красная… Ать, два… Армия. Пулеметчики-чики, бомбометчики-чики, все молодчики-чики начеку. Всыпали, как ангелу, господину Врангелю, выдали полпорции Колчаку. Потихоньку в уголки смылись белые полки, генералы-сволочи лязгают по-волчьи. А кругом по округу стон стоит — мы идем по окрику: — …Стой… — …Свои… И подохли, уськая (песенке привал), армия французская, русский генерал. Как победа близкая, власть советская — русская, английская и немецкая. Вот жарища адова, жарь, моя, Красная… Ать, два… Армия. 3 Засыхает песня, кровоточит рана, червячки слюнявые в провале синих щек; что ни говорите, умираю рано, жить бы да жить бы, еще бы… еще… Так и выжил. Госпиталь, койка, сестра… — В душу, в бога, в господа, — тишина — остра. Там за занавескою спрятали от нас нашу власть советскую — боевой приказ. Где же это видано такое житье, чтобы было выдано мне мое ружье.
