такому случаю. Останется даже время про запас. Думаю, что успею к шести вечера, решила я, выбравшись наконец-то из пробки.
Через шестнадцать минут я подкатила к подъезду нашего с тетей Милой жилища. Поставила машину на сигнализацию и как угорелая влетела в подъезд. Подниматься на свой этаж пришлось пешком — лифт, как всегда, вышел из строя, а чтобы капитально его отремонтировать, ни у кого времени не хватало и руки не доходили. Я имею в виду наше ЖКУ, которое просто по долгу службы обязано заниматься такими вещами и следить за исправностью всей техники в подвластных ему домах, но такое случалось крайне редко.
Успешно преодолев все лестничные пролеты, я открыла своим ключом дверь и вбежала в квартиру, едва не сбив с ног тетю Милу. Занимаясь своими делами, я одновременно успевала общаться с тетей, ведь мы не виделись с ней с самого утра и теперь делились друг с другом своими новостями.
Приняв душ, смыв с себя весь груз накопившихся проблем и почувствовав, что немного приободрилась, я приступила к приведению себя в порядок.
Все вышло, как я и задумывала: без десяти шесть макияж был наложен, прическа сделана, остался лишь последний штрих — вечернее платье. Пусть все будет как можно шикарнее, раз уж это мероприятие носит гордое название «бал».
— Я сварила тебе кофе, Женя, — сказала тетя Мила, появившись из кухни с подносом в руках. Она прошла в гостиную и поставила его на журнальный столик.
— Спасибо, — вежливо поблагодарила я тетю. — Может быть, вот это? — спросила я ее, стоя в одном нижнем белье перед зеркалом и примеряя очередной наряд.
Это было короткое серое платье с воротником-стоечкой и с длинными рукавами. Как раз то, что мне сейчас необходимо, плечи же теперь не оголить, ведь на левом красовался ужасный шрам — тоже мне хирурги-профессионалы, не могли работать поаккуратнее, деньги как-никак за это получили, и немалые. Когда я увидела счет, к моему счастью, уже оплаченный Лагутиной, то чуть не лишилась дара речи — сумма, проставленная прописью, была довольно внушительная.
— Так как насчет этого серого? — снова посоветовалась я с тетей.
Она оценивающим взглядом осмотрела меня с ног до головы и вынесла свой вердикт:
— С черными замшевыми туфлями на высоком каблуке будет смотреться шикарно, — сказала тетя Мила и начала разливать из кофейника по чашкам дымящийся смоляной напиток, а потом добавила, не смогла удержаться от очередного комплимента в мой адрес:
— Ты же знаешь, Женя, на тебе все смотрится хорошо.
— Вы мне льстите, — совсем смутившись, ответила я. — Просто это платье из любой дурнушки сделает Ким Бессингер. Так и быть, решено, я надеваю его.
Тетя застегнула мне молнию сзади, и тут я увидела отражение ее лица в трюмо. Хотя она всегда умело скрывала все свои эмоции, но на этот раз их мог не заметить только слепой: в ее глазах читались озабоченность и некоторая тревога. После того как тетя помогла мне облачиться в вечерний наряд, она прошла на свое любимое место — в кресло рядом с журнальным столиком, — взяла чашку и сделала маленький глоток.
— Тетя Мила, вы чем-то взволнованы? — спросила я ее напрямик. Она подняла удивленные глаза, делая вид, что не понимает, о чем это я говорю.
— С чего ты взяла, девочка моя? — удивилась она.
— Ну глаза у меня пока на месте, как уж тут не заметить. Первый раз вижу вас, тетя, в таком настроении, — продолжала я настаивать на своем. Тетя немного помолчала, но потом все-таки сказала:
— Не нравится мне, что ты связываешься с этой ресторанной певичкой, — начала она. — Лагутина тебя обязательно втянет в какую-нибудь авантюру.
— Тетя, вы к ней несправедливы. И вовсе Лагутина не ресторанная певичка, голос у нее роскошный, — попыталась я смягчить твердую настроенность тети Милы против Лагутиной, — был когда-то, пять лет уже прошло с тех пор, как случилось это несчастье, хорошо еще, что опухоль оказалась доброкачественной, — добавила я, сделав существенную оговорку.
— Вот именно, что был когда-то давным-давно, — тут же подхватила мои слова тетя и постаралась их перевернуть так, как ей было нужно.
— Почему вы так ее ненавидите? — спросила я тетю Милу, действительно не понимая причины такого отношения к Лагутиной.
— Я ее не ненавижу, она просто не вызывает у меня симпатии как человек и доверия тоже, — воскликнула она. Никогда не видела ее столь агрессивно настроенной. — Надо еще проверить, на какие деньги она финансирует этот свой благотворительный фонд, — потом тете стало явно стыдно за то, что так вспылила без повода, за свою несдержанность, и она постаралась извиниться передо мной:
— Женя, извини меня, давай больше не будем об этом говорить. После упоминания фамилии Лагутиной у меня начинается нервная дрожь. Просто будь поосторожнее.
Извинения были мной приняты, инцидент исчерпан.
— Хорошо, я буду осторожна и внимательна до предела. Только прошу вас, тетя Мила, не волнуйтесь, пожалуйста, — мы улыбнулись друг Другу.
Вдруг в наступившей тишине раздался сигнал клаксона, да так неожиданно, что тетя Мила чуть не выронила из рук чашку.
— Наверное, это за мной, — воскликнула я и метнулась к окну. Отдернула тяжелую портьеру и посмотрела вниз. Так и есть — возле подъезда стояла черная «Хендай». О том, какая машина за мной приедет, предупредила сама Лагутина.
Дело в том, что я ее не видела ни в больнице, ни после выписки в течение оставшихся до благотворительного бала дней, но слышала — мы разговаривали по телефону, звонила она вчера, во второй половине дня, тогда-то и договорились о том, что шофер заедет за мной.
Я быстренько обулась, схватила сумку — там лежал «Макаров», — попрощалась с тетей, заверив ее,
