престижном районе города и принадлежащего советской рок-диве, когда-то самой популярной певице всего необъятного государства, Анне Лагутиной, на кровати на черных атласных простынях возлежала сама хозяйка в махровом банном халате. Тяжелые шторы на широком окне были раздвинуты, и в комнату заглядывало звездное небо и любовалось пятидесятилетней женщиной, которая выглядела ничуть не хуже молодой девушки.
Лагутина провела ладонью по своему животику, все такому же гладкому и без единой жировой складки, как двадцать, а может быть, и двадцать пять лет назад, когда только начинался взлет на олимп славы никому не известной, но целенаправленной девчонки из богом забытого и до жути провинциального города Тарасова.
Затем рука коснулась высокой упругой груди, и соски сами собой набухли, ощущая напряженное возбуждение всего тела. Анна, а по батюшке Петровна, словно большая грациозная кошка, потягиваясь, прогнула спинку, и на лице Лагутиной появилась блаженная улыбка, веки были прикрыты. «Как вам, Анна Петровна, удается оставаться такой молодой, поделитесь, пожалуйста, своим секретом», — спрашивали ее много раз. «Никаких пластических операций, лишь труд, музыка, спорт и правильное питание», — твердила она в ответ вызубренное наизусть.
Лагутина снова лукаво улыбнулась и, облокотившись на подушку, посмотрела на дверь ванной, которая была немного приоткрыта, оттуда доносился шум воды, льющейся из душа.
— А еще молодой любовник, — произнесла она вслух, шепотом.
Резко вскочила с постели и направилась к зеркалу, не спеша запахивать халат. Резкость вдруг сменилась плавными движениями и мягкой поступью, она прошлась через всю комнату, ноги утопали по самые щиколотки в ворсе ковра. Потом скинула на пол халат и уселась, закинув ногу на ногу, на пуфик перед зеркалом.
Внимательно осмотрев себя в нем, провела подушечками пальцев под глазами — едва заметные морщинки, вот кто выдал так подло возраст Лагутиной. «Синие круги под глазами еще ни о чем не говорят, а если и говорят, то только о том, что человек любит весело и беззаботно проводить свободное время», — думала Анна Петровна, и от этих умственных усилий у нее на лбу даже появились складки, но она тотчас же расслабила лобные мышцы и продолжала размышлять на отвлеченные темы.
«Как же быть с этими вездесущими морщинами — вестниками старости — неизбежной и неотвратимой? Что будет дальше, когда я превращусь совсем в старуху? Михаил меня бросит и найдет себе более подходящую партию. Этот сообразительный и расторопный молодой человек ни перед чем не остановится и пойдет на все ради достижения своей цели. И зачем только я сделала его управляющим своего благотворительного фонда?» — Она постаралась прогнать черные мысли и развеять сомнения.
— А потому что он отличный трахальщик! — выпалила Лагутина, начав жесткий диалог со своим отражением, затем изобразила на лице отвращение, продолжая разыгрывать моноспектакль. — Ты живешь инстинктами! Боже мой, как низко ты пала!
Наконец ей надоело изображать из себя идиотку в пустой комнате, да к тому же еще сидя голышом перед зеркалом. Она взяла большую кисточку со столика и слегка припудрила лицо.
Лагутина поднялась со своего места, предварительно щелкнув по носу свою спутницу из Зазеркалья.
— Это тебе за то, чтобы впредь не зазнавалась, — предупредила она свое отражение. — Что он там так долго возится? Сколько можно ждать? — тихо сказала она, глядя на дверь и думая о том, кто скрывается за ней. Лагутина, стоя в полный рост, заложила руки за голову и снова потянулась всем телом. Вдруг шум за дверью стих, и она в мгновение ока очутилась под одеялом на кровати.
Молодой человек лет тридцати с полотенцем на бедрах стоял в дверном проеме и еще одним полотенцем вытирал мокрые волосы.
— С легким паром, — пролепетала Лагутина, наблюдая, как подрагивают его мышцы. — Ну что же ты там стоишь, иди ко мне, — позвала она нежным голосом Михаила.
Он ответил:
— Уже иду, — и упал рядом с ней на кровать, запрокинув голову, отдыхая всем телом.
— Какой ты влажный, — шептала Лагутина, поглаживая его грудь.
— Это элементарно, Ватсон, я ведь только что из душа, — пошутил Михаил и посмотрел на свою любовницу и работодательницу.
Она ничего не ответила, только рука ее скользнула ниже и забралась под полотенце.
Долго блуждая там, но не найдя, так сказать, отклика на свои действия, Лагутина удивленно посмотрела на своего жигало.
— Когда это, Миша, ты успел записаться в краснознаменный ансамбль импотентов? — задала она вопрос прямо в лоб, грозно потрясая неопровержимым фактом.
— Анечка, мы ведь этим только что занимались, — взмолился он, требуя снисхождения.
— Хм.., занимались, — Лагутина разочарованно покачала головой. — Да я даже почувствовать ничего не успела, а ты уже помчался в ванную. Отмываться. Можно подумать, что я заразная.
— Ну хорошо, если ты так.., хочешь, то я попробую, — сказал он, глубоко вздохнув и пожав плечами. «Случайные связи на стороне и так выматывают и опустошают, — подумал Михаил, — а здесь еще и эта похотливая старуха покоя не дает».
Одним прыжком человек перемахнул невысокий забор, приблизился к дому Лагутиной со стороны зимнего сада и огляделся по сторонам.
Ни сторожевых псов, ни профессиональной охраны, ни даже дедушки со старой двустволкой.
Незнакомец снял с плеча черную сумку и поставил ее на землю. Расстегнув молнию, достал из сумки бутылку с какой-то жидкостью, после чего сразу же запахло бензином. Бутылка была плотно закупорена тканью. Он опустил ее горлышком вниз, чтобы ткань получше пропиталась бензином, потянулся в карман за зажигалкой и поджег ткань. Человек подождал секунду, а затем, посильнее размахнувшись, швырнул бутылку в стеклянную стену зимнего сада на первом этаже. Она ударилась об пол и разлетелась на мелкие осколки, выпустив на волю огненную волну, которая тут же начала пожирать деревянные конструкции сада и экзотические деревья и кустарники.
