- Значит, Антихрист уже среди нас? – спросил Глеб.
- Он давно среди нас. Это значит, что скоро он о себе заявит всему миру.
Завтрак они заканчивали молча. Телефон зазвонил, когда Глеб мыл посуду. Он вытер руки полотенцем, взял трубку и пару минут слушал, что ему говорили на другом конце.
- Будем через час, - наконец сказал он и положил трубку. Ну, что, напарник, начальство вызывает.
- А что? А я всегда готов, - совсем как юноша вскочил с кресла Михаил Анисимович.
- На общественном транспорте не успеваем, - вслух стал размышлять Глеб, - придётся запрягать кобылу.
Он не любил ездить за рулём и машиной пользовался редко. Причём эта его нелюбовь не поддавалась никаким логическим объяснениям. Водил он более чем прилично, да и во внутренностях автомобиля худо-бедно мог разобраться. Но вот не любил, хоть ты тресни!
Через пять минут он выгонял из обыкновенной «ракушки», взятой в аренду у безлошадного соседа двухдверную «Мицубиси-Кольт». Эту подержанную, но резвую кобылку Глеб купил у того же соседа три года назад, чтобы ездить в обитель. В монастырь он на ней, в основном и ездил. По Москве, с её многокилометровыми пробками было верней и удобней передвигаться на подземке.
Отдел находился при патриархии в Переделкино, и ещё через десять минут (слава тебе Господи, подумал Глеб, что не было пробок) они уже мчались по Солнцевскому шоссе. Ночной ветер рассеял тучи, и на бледно-голубом октябрьском небе солнце пыталось дотянуться до земли своими слабеющими лучами.
Владыка принял их в своём кабинете.
- Излагайте свои версии всех трёх злодеяний, - едва поприветствовав вошедших, обратился он к Глебу.
Тот пожал плечами.
- Да нет пока никаких версий! Но есть предположение. Надо бы проверить, не отметилась ли в последнее время в России одна организация?
- Что за организация?
- «Umbro satanos», - ответил Глеб.
- «Тень сатаны»? – помрачнел владыка лицом.
- Очень похоже на их почерк.
Начальник отдела, до этого нервно расхаживающий по кабинету, сел.
- Давненько я не слышал о них, - он посмотрел на молодого оперативника. – Сколько годков прошло, а, Глеб?
- Пятнадцать.
- Всего лишь пятнадцать лет… А кажется будто бы вчера. Ладно! – хлопнул широкой ладонью по столу. – В полиции-то, что говорят.
- Что полагается. Религиозный маньяк, душевнобольной и всё такое.
- Я аналитикам распоряжение дам, чтобы проверили эту «Тень», прости Господи. Итак, что мы на день сегодняшний имеем?
- Три убийства.
- Сегодня связывался с Санкт-Петербургом. Там ночью из канала Грибоедова вытащили тело профессора Мордвинова.
- Того самого?
- Да, того самого. Брат Михаил, может быть, не знает? – обратился владыка к молча стоявшему в уголке Михаилу Анисимовичу.
- Ну, почему не знаю? Он к нам два года назад в монастырь приезжал, «Власьевский псалтирь» купить хотел. Две тысячи долларов, между прочим, предлагал.
- Крупнейший, я вам скажу, собиратель церковной литературы. Так вот, медэкспертиза нашла на виске утопшего небольшую гематому, а на шее висел заплечный мешок. В нём с килограмм гвоздей, молоток, кусок верёвки и доска.
Владыка сделал паузу и посмотрел на оперативников.
- А на доске было выжжено грубое изображение козла. Так что, Глеб, твоё предположение о сатанинской тени не лишено основания. Но вот, за что убили профессора? Церковной жизни вовсе не вёл, имел, как говорится, одну, но пламенную страсть – собирал старинные церковные книги.
Он опять замолчал, барабаня по столу пальцами.
- Вот, что братия! Поезжайте-ка вы в город святого Петра и попробуйте выяснить, что-нибудь о последних днях Мордвинова. С кем встречался, с кем общался. Может, за конец ниточки ухватить удастся?
Екатеринбург, лето 1918-го
Кромешная тьма опустилась на Россию. Сумерки начали сгущаться ещё позапрошлой весной, а в июле 7426 года от Сотворения мира тьма, подобно ядовитому газу расползалась по всей растерзанной Империи. Дьявол радостно бил копытом и потирал волосатые ладони.
По глухому Вознесенскому переулку в сторону площади, с трудом передвигая ноги, видимо издалека, шёл человек в потрёпанной видавшей виды крестьянской одежде. У Ипатьевского особняка он и вовсе остановился, пытаясь заглянуть в единственное окно.
Если бы кому-то из редких прохожих взбрело в голову внимательно вглядеться в лицо крестьянина, он бы увидел благородные черты, лихо закрученные усы, который носят военные и пронзительные голубые глаза. Да и осанка, несмотря на шаркающую походку, выдавала в нём человека не крестьянского сословия.
Сейчас глаза его прямо-таки полыхали синим пламенем. «Крестьянин» не отводил горящего взора от забранного железной решёткой, полуподвального окна Ипатьевского дома.
- Товарищ, а, товарищ?
«Крестьянин» обернулся. Перед ним стоял невысокого роста человек в кожаной тужурке, перепоясанной офицерским ремнём. На левом бедре болтался маузер в деревянной кобуре. На голове офицерская фуражка без кокарды, из-под которой выбивались чёрные курчавые волосы. Сзади него стоял красноармеец с винтовкой.
- Вы чего здесь вынюхиваете? – спросил человек в кожанке сверля «крестьянина» чёрными как маслины глазами.
- Я не вынюхиваю, а просто иду себе мимо.
- Летемин, - обратился чернявый к красноармейцу, - а ну-ка проводи его в караульное помещение.
В грудь прохожего уставился трёхгранный штык.
- Давай, пошёл!
Караульная располагалась в доме напротив.
- Принимай контрика! – весело объявил Летемин, вводя арестованного в прихожую.
Красногвардейцы, свободные от службы окружили их. «Крестьянин» поморщился от запахов немытых тел и дешёвой водки.
- Гляди-ка, в крестьянской одёже, а усищи-то нафабрены!
- А рожа-то, рожа, глянь холёная какая!
- Николашку Кровавого спасти решил?
Схваченный офицер молчал, но и не отводил твёрдого взгляда от уставившихся на него пьяных глаз.
- Ну, чего уставился? – обратился к нему совсем молодой красногвардеец.
