После обеда, в два часа по полудни, граф Астафьев приехал в Погремцовку навестить невесту и своих тестя и тещу.
Мужчины обнялись и расцеловались, какие могут быть церемонии между своими людьми, можно сказать, уже родственниками.
— Как Наталья Дмитриевна? — поинтересовался граф.
— Хорошо, сейчас она спустится в гостиную.
Наталья расправила кружева, которые пышно ниспадали с декольте и рукавов, и по требованию папеньки изволила направиться в гостиную.
— Ах, бонжур, Наталья Дмитриевна! — воскликнул граф при виде своей очаровательной невесты, что и говорить, она выглядела прекрасно в нежно-лиловом платье.
Девушка слегка поклонилась и невольно покраснела, что весьма понравилось жениху.
— Как ваше самочувствие, Павел Юрьевич?
— Прекрасно, жду с нетерпением субботы! — воскликнул граф.
У Наташи закружилась голова.
— Ах, ваше сиятельство, не желаете ли прогуляться по саду?
Граф и папенька просияли: вот наконец-то все и сладилось. Иначе и быть не могло!
Глаша незаметно выскользнула из дома через черный ход в кухне и направилась огородами к лесу. Она специально надела старый рваный сарафан, словно последняя дворовая девка, что сопли подолом утирает, взяла лукошко — если что, мол, идет по грибы и ягоды.
Она беспрепятственно достигла леса и пошла коротким путем, что должен был вывести прямо к главной проселочной дороге, на которой стоял «почтовый дуб». Горничная шла осторожно, не спеша, делая вид, что собирает ягоды. На самом же деле она постоянно оглядывалась по сторонам: не наблюдает ли кто за ней?
Так она прошла с полверсты, все было спокойно. И вот появился дуб. Предусмотрительная Глаша прошлась вдоль полянки, на которой росло дерево, пытаясь увидеть признаки опасности, но ничего так и не заметив, направилась прямо к «почтовому ящику». Она достала из-за пазухи письмо и быстро бросила его в дупло, затем снова прошлась по полянке и побрела в лес, решив собрать немного ягод для правдоподобности своего похода.
Константин, снедаемый страстью и нетерпением, метался по комнате. Молодая вдова Елизавета, искренне сочувствующая молодому поручику, всячески старалась успокоить его и подбодрить.
— Ну что вы, Константин, мечетесь, словно волк, обложенный охотниками со всех сторон? Чай, не все еще потеряно? Всегда найдется выход.
— Послушай, Елизавета, что она пишет:
— Так-то оно так, Константин. — Женщина отложила вышивание и пристально посмотрела на поручика. — Денис прав: силой ничего не добьетесь. А если ее начнут защищать да палить из пистолетов, да подстрелят вас али Дениса да еще кого? Тогда вам будет не венец, а верная каторга.
— Эх! — поручик махнул рукой. — Денис обещал что-нибудь придумать, но…
Елизавета заговорщицки улыбнулась:
— Ну, Денис, может, пока не придумал, а я…
Константин встрепенулся:
— Говорите, умоляю вас, Елизавета!
— Хорошо, слушайте. Мыслю я сделать так…
Его сиятельство пробыл в доме Погремцовых почти до вечера, даже остался отужинать. Наташа старалась быть вежливой, натянуто улыбалась, в душе желая искусать старого сластолюбца.
Дмитрий Федорович наглядеться не мог на дочь и своего будущего зятя: еще год назад он о такой выгодной партии и мечтать не мог! Да теперь многое изменится: предводитель уездного дворянства, этот кичливый Николай Васильевич, будет лично здороваться за руку: ведь графского тестя вниманием не обойдешь! А полицмейстер… А калужское общество… Да что они теперь! Надобно подумать о жизни в Петербурге или лучше сразу — в Италию на теплые воды?
Наконец его сиятельство откланялся, приложился к ручке невесты, не обошел вниманием и будущую тещу:
— До скорого свидания, Наталья Дмитриевна! Прощайте, Мария Ивановна! — С хозяином дома граф обнялся: — Должен вам признаться, дорогой друг, — сгораю от нетерпения…
Дмитрий Федорович понимающе хлопнул графа по плечу.
— Немного уж осталось. Все пройдет благополучно, я уверен.
Но Мария Ивановна не разделяла мужниного оптимизма: она томилась тревожным предчувствием.
10
Накануне свадьбы, в пятницу, семейство Погремцовых пробудилось рано. Дмитрий Федорович лично обошел усадьбу, не забыл заглянуть и в комнату любимой дочери: та еще спала.
Несмотря на то что невеста не торопилась пробуждаться от сладостного сна, в котором видела своего возлюбленного, отнюдь не графа Астафьева, в доме началась суета.
Мария Ивановна приказала девкам упаковать вещи, которые понадобятся на церемонии, в особенности свадебное платье, оно было помещено в специальную коробку, в которой прибыло неделю назад из Москвы.
В спальню Натальи докатился шум, она проснулась, понимая, что настал тот самый день, когда… словом, когда ее беззаботная жизнь закончится и начнется другая, полная тоски и безысходности, если, конечно, не случится то, чего она так страстно желала.
Наташа отбросила одеяло и села на кровати. Глаша, стоявшая на своем боевом посту, около туалетного столика, произнесла:
— Доброе утречко, Наталья Дмитриевна!
— Чего ты радуешься? — огрызнулась барышня. — Какое доброе утро? Хуже утра у меня в жизни еще не было!
— Это, Наталья Дмитриевна, как посмотреть! Идите умываться.
Наталья нехотя встала и поплелась к туалетному столику.
— Глаша, ты хоть понимаешь, что родители продают меня старику за богатство?
— Да… — поддакнула горничная, поливая из кувшина.
— Чего «да»? — переспросила Наташа, фыркая от холодной воды. — И отчего вода простыла?
— Вода… — растерялась Глаша, — не знаю… верно, вы почивали долго.
Дверь распахнулась, в комнату вошла Мария Ивановна. Она бегло осмотрелась на всякий случай: ее не переставали томить дурные предчувствия, в душе она понимала, что предстоящий брак сделает дочь несчастной. Но, увы, отступать было поздно.
— Ты проснулась, душа моя? — обратилась Мария Ивановна к дочери.
— Как видите, маменька…
Родительница пристально взглянула на дочь, пытаясь постичь ее сокровенные мысли, но напрасно. Наташа и сама не знала, что ждало ее в ближайшие два часа. Девушка надула губки, по обыкновению:
— Маменька, могу я одеться? Или вы намерены присутствовать?
— Ты что же, матери стесняешься?
— Ну, как хотите. Мне все равно, — подытожила юная прелестница. — Глаша достань мое любимое платье, что из бирюзового шелка.
