– Это не фраза. Хотя, – добавил он с усмешкой, – может быть, и фраза. Но могу подписаться под каждым ее словом. – Он обнял руками ее лицо и поднял его к свету, поворачивая так и эдак, словно изучая. – Чудная конституция. Небольшие ровные черты. Глаза, в которых мужчина может утонуть. И губы, которые соблазнили бы и святого. Я смогу убедить вас позировать мне?
– О, мне следовало догадаться. Вы – художник. – Теперь она поняла, откуда запахи краски и растворителя.
– Конечно. И мне бы очень хотелось написать вас. Обнаженной, разумеется. Это единственный способ изобразить красивую женщину. Способ, подсказанный природой.
Энни не могла воспринимать его слова серьезно. Или быть оскорбленной его предложением. Он был слишком очарователен.
– Вы наверняка простите меня, если я не ухвачусь тут же за ваше предложение. Просто дело в том, что у меня работа, понимаете. Она занимает очень много времени.
– Никогда не следует тратить время на работу, когда есть так много более приятных способов провести его.
– Серьезно? И как же вы проводите свое время?
– Если бы у меня был выбор, я бы занимался любовью с красивыми женщинами. Причем их может быть столько, сколько я смог бы уговорить лечь со мной в постель. А иногда, когда мне нужно восстановить энергию, я бы проводил время, просто наслаждаясь великим искусством.
Наконец Энни оглянулась вокруг себя.
– О, как чудесно.
– Мне нравится. Это подходит мне, как вы считаете?
– Кажется, да.
Помещение представляло собой одну большую открытую комнату. С одной ее стороны находилась жилая зона, в которой доминировали кровать и комод. Другая сторона, выходившая окнами во фруктовый сад, была превращена в студию, уставленную холстами, закрывавшими каждый дюйм пространства.
Повсюду стояли неоткрытые банки и сосуды с краской и растворителем. Тут располагались ящики с кистями и несколько мольбертов с незаконченными картинами. Длинный деревянный стол был завален эскизами.
Энни подошла ближе к столу и стала рассматривать эскиз парусной лодки в заливе. Это была та же самая сцена, которую она наблюдала накануне, до того как узнала, что этим моряком был Бен. Всего несколькими штрихами угля Уину удалось передать ощущение скорости, а также зловещую угрозу грозовых туч над головой.
Девушка подняла глаза от эскиза.
– Почему Бен не сказал мне, что вы здесь? Он ни словом не обмолвился об этом.
– Он еще не знает. И я надеюсь, вы сохраните мою тайну.
– Зачем сохранять в тайне ваше пребывание здесь?
– Это ненадолго. Я готовлю для него сюрприз.
– У него день рождения?
– Нет. Еще лучше. Быть может, я бы назвал это новым днем рождения. – Уин улыбнулся самой очаровательной улыбкой. – Что вы думаете об «Уайт Пайнс»?
– Прекрасное место. Утесы. Скалы. Залив. Я представляю, как, должно быть, оно выглядело, когда было центром вашей семейной жизни. – Она подошла к окну, окинула взглядом вид, открывавшийся внизу. – Это действительно печально. Когда я шла сюда, я заметила разрушительное действие времени. Этот сад, например. Как досадно, что фрукты гниют на деревьях. Земля завалена прошлогодним урожаем. – Она оглянулась кругом. – И эта конюшня. В стойлах должны появиться лошади. И на них должны кататься дети. – Она раскинула руки, позволив себе увлечься. – О Уин, надеюсь, я смогу найти достойного покупателя, который полюбит это место и восстановит его былую красоту.
Она повернулась и увидела, что он смотрит на нее. Его мальчишеские черты озарились какой-то дьявольской улыбкой.
– С таким энтузиазмом – я не сомневаюсь – именно это вы и сделаете, Энни.
Он пересек комнату, подойдя к бутылке шампанского, охлаждавшейся в ведерке со льдом.
– Давайте за это выпьем. За ваш успех в «Уайт Пайнс» и за восстановление его красы.
– Простите. – Она покачала головой. – Для этого еще слишком рано. Мы с Беном только недавно позавтракали.
– Конечно. Когда я работаю, перестаю следить за временем, путаю день и ночь. Что вы думаете о моем брате?
– Думаю о нем? – Она смотрела, как он наполнил бокал из рифленого стекла и выпил.
– Основательный? Уравновешенный? Надежный? Вы согласны, что все эти слова хорошо описывают моего старшего брата Бена?
Она уловила в его голосе слабую насмешливую нотку. И хотя сама не знала почему, вдруг почувствовала потребность защитить Бена перед его братом.
– Да. Я бы сказала, что все эти слова относятся к вашему брату. Качества, достойные восхищения. Почему это вас беспокоит?
– Это меня не беспокоит. Мне просто грустно. Бедный Бен так и не научился веселиться. Если ему дать возможность выбирать между танцами и работой, он всегда выберет работу. Вы знаете, что он носит с собой список дел, которые должен сделать, и действительно получает удовольствие, вычеркивая пункты один за другим? В представлении Бена хорошо проводить время – это возиться со своими бумажками с тем, чтобы к моменту ухода его стол был чист. Ему просто не приходит в голову, что завтра утром стол снова будет завален новыми документами.
– А что в этом плохого? – Энни почувствовала укол смущения, потому что он только что описал и ее стиль жизни. – Почему вы насмехаетесь над Беном?
Уин внимательно смотрел на нее поверх ободка бокала.
– Неужели я вижу огонь в ваших глазах, Энни Тайлер? Она вспыхнула.
– Я просто не понимаю, почему вы смеетесь над собственным братом, особенно передо мной, человеком, который едва знает его.
Он продолжал пристально вглядываться в нее, отмечая, что румянец становится все гуще.
– Сдается мне, для человека, который едва знает Бена, вы слишком близко воспринимаете все, да еще как личное оскорбление. – Он подошел к Энни. Его мальчишеская улыбка стала шире. – А не могли между вами и моим братом возникнуть какие-то чувства?
Она напряглась.
– Я вам уже сказала. Я едва знаю его. Мы познакомились только вчера.
– А вы и Бен вряд ли те люди, которые верят в любовь с первого взгляда.
– Правильно.
Его тон смягчился.
– Не обижайтесь, Энни. Я не насмехаюсь над вами. Что же касается Бена, я подшучиваю над ним, потому что он того заслуживает. Я, бывало, осуждал его за то, что он такой весь из себя жесткий и правильный, что, кажется, переломится пополам, если попробует быть более гибким и расслабиться. Но я им восхищаюсь. Серьезно. Более того, я всегда хотел, чтобы у меня было хоть немного его дисциплинированности. Господь знает, я старался быть похожим на брата. Очень много раз, и не сосчитаешь. Но всякий раз, когда я пытался идти прямым путем, мне встречались все эти соблазны. И я тут же понимал, – он пожал плечами, – что снова окажусь по колено в грехе и распутстве. – Усмехаясь, он протянул Энни бокал шампанского. – Точно не хотите глоток?
– Нет, спасибо. – Она странно чувствовала себя. Хотя ее задели сказанные слова, она поняла, что не может долго сердиться на этого мужчину. Уин был слишком обаятелен. И он, конечно же, очень хорошо об этом знал. Это было своего рода искусство, которое он, вероятно, развивал в себе с ранних лет. И поскольку он был младшим сыном, семья, несомненно, не только терпела его выходки, но и поощряла.
– Жаль, что лучшие черты Бена не присущи вам, Уин. Вам бы не следовало так налегать на шампанское с утра пораньше.
Он лишь усмехнулся. Энни отвернулась.
