начал мигать, потом погас совсем. Комната погрузилась в полную темноту.
Голос Бена прозвучал совсем близко от нее.
– Стойте спокойно. Я знаю эту комнату лучше вас.
Энни не нужно было убеждать оставаться на месте. Она слышала звук открываемых и закрываемых ящиков. Наконец он воскликнул:
– Есть фонарик!
Послышался щелчок, но свет не появился. Он выругался.
– Наверное, старые батарейки. Нужно найти свечи.
Она поняла, что он снова шарит в ящиках, затем раздалось довольное бормотание.
Через мгновение тьму разрезал маленький круг света. Бен вернулся к ней и протянул руку.
– Пойдемте. Я поведу вас. В большом зале есть камин, а возле него немного дров. Если я смогу развести огонь, то скоро у нас появится тепло и свет.
Она не смогла сдержать слабую дрожь.
– Вы думаете, электричества не будет всю ночь?
– Кто знает? – Он поднял свечу и всматривался в темноту, пока не увидел дверной проход. Потом он зашагал вперед, Энни шла рядом с ним. – Но вы не волнуйтесь. В этом старом доме камины есть почти во всех комнатах. И очень много свечей. У нас будет достаточно света, чтобы ориентироваться.
– Это хорошо.
В большом зале он провел ее к дивану и подождал, пока она удобно устроилась, потом повернулся к камину. Через несколько минут спомощью длинной спички и щепок ему удалось разжечь слабый огонь.
Со своего места на диване Энни смотрела на ткань его свитера, на мышцы, которые напрягались и вздувались на его спине и плечах, пока он работал.
Нельзя отрицать, что он был опасно привлекателен. Высокий, подтянутый, с прядями темных волос на лбу. И хотя его глаза слишком влекли к себе и, казалось, видели то, что она хотела бы скрыть, в его губах притаилась мягкость, что особенно было заметно в тех редких случаях, когда он улыбался. Тогда он был само очарование.
Одежда сидела на нем с небрежной элегантностью, он имел вид человека, полностью уверенного в себе.
Вскоре пламя уже лизало кору поленьев, наполняя комнату теплом и светом.
Он повернулся.
– Так лучше?
– Намного.
Она наблюдала, как он закрыл каминный экран, потом пересек комнату и сел рядом с ней.
– У вас отключали свет, когда вы жили здесь семьей?
– Летом такое случалось часто, поэтому мать всегда держала аварийный запас свечей.
Энни посмотрела на него с улыбкой.
– Я очень рада, что со мной такого никогда не случалось, когда я находилась в одиночестве. – Она сжала руки. – Иначе напугалась бы до смерти.
– Сомневаюсь. Как и все здравомыслящие люди, вы бы просто закатали рукава и что-нибудь придумали, чтобы уладить это маленькое неудобство. – Бен взял ее за руки, повернул ладонями вверх и стал изучать внимательно их.
Он провел указательным пальцем по ее ладони, вдоль линии, направляющейся к безымянному пальцу, и почувствовал, как она вздрогнула.
Его глаза прищурились, когда он снова взглянул на нее.
– Конечно, вы можете ошибаться насчет себя.
– И что это должно означать?
– Женщина, которую я могу предполагать в вас, судя по линиям ладони, – совсем не такая, как вы описали.
– Серьезно? И какая же она?
– Она не боится тяжелой работы. Но еще она – чуткий романтик, который страшится открыть эту сторону своей натуры, чтобы не быть обиженной.
Энни убрала руки.
– Это… глупо. Вы же не верите в такие вещи?
– В хиромантию? – Его губы медленно растянулись в опасной улыбке. – Я бы сказал, этот метод так же точен – или неточен, – как и любой другой, с помощью которого даются психологические характеристики.
– Вы психолог?
– Хуже. Юрист. – Его улыбка стала еще шире. – Но в суде я всегда больше доверяю ладони, чем заключению психолога.
Неожиданно он, повинуясь какому-то порыву, поднес ее руки к губам и поцеловал каждую ладонь. Он не знал, кто из них сильнее был удивлен этим жестом. Когда он посмотрел ей в глаза, то увидел возбуждение, охватившее ее, и понял, что она совсем не была такой невозмутимой и спокойной, какой пыталась казаться.
Вот тебе и здравомыслящий реалист, ругала себя Энни. Одно лишь прикосновение губ этого мужчины к ее коже парализовало ее до самых пят. Но это не значит, что она должна показывать, что чувствует.
– У меня был долгий и трудный день. Наверное, я пойду спать. – Энни начала подниматься и была поражена, когда он встал рядом с ней.
Он стоял слишком близко и слишком пугал ее. Она отступила, но он задержал ее, положив руку на плечо. Она подняла на него встревоженные глаза, но он лишь улыбнулся и подал ей свечу.
– В темноте нельзя без этого.
– Спасибо.
Он мог бы сдержать себя, если бы их руки не соприкоснулись. Но когда это все же произошло, огонь в крови вспыхнул снова, – горячее, чем прежде. Его глаза сузились, когда он сверху вниз посмотрел на нее. У него было совершенно непреодолимое желание сжать ее в объятиях и целовать, пока они оба не задохнутся.
Энни подняла глаза, увидела этот нежный изгиб губ. И каким бы странным это ни казалось, она почти ощутила их вкус.
Ей пришлось собрать всю свою силу воли, чтобы отвернуться.
– Спокойной ночи, – бросила она через плечо.
– Может быть, мне следует пойти с вами. Вы можете заблудиться в темноте.
– Нет. – Она произнесла это быстро, чтобы не передумать. – Я хочу сказать, вам лучше остаться здесь, чтобы поддерживать огонь.
Он чуть не рассмеялся вслух. Она имела в виду огонь, пылающий в камине, но был и другой – в его жилах. Бен сгорал от невероятного желания –только оттого, что смотрел на нее, что она была так близко.
Он остался на месте, глядя, как она поспешно вышла из комнаты. Потом снова опустился на диван и уставился в огонь.
Что с ним произошло? Он мечтал о женщине, с которой только что познакомился. В том самом доме, где другая женщина предала его и безвозвратно разбила сердце.
Бен протянул длинные ноги к теплу огня и стал слушать звуки бури, бушевавшей за стенами. Она ни в какое сравнение не шла с бурей, бушевавшей в его сердце.
Глава 3
Слишком возбужденный, чтобы ложиться спать, Бен поднес спичку еще к одной свече и направился в кухню за бутылкой виски, стаканом и льдом. Он плеснул виски, добавил кубик льда и стал пристально
