аксиоматический, онтологический вопрос, справедливо отнесенный под рубрику
Чтобы понять, как в последние десятилетия этот порок неоднократно разбивал попытки построить современную математическую экономику, следует уразуметь, как тот же самый эмпиристский метод, ответственный за эту рецидивистскую проблему, ранее формировал основания ставших общепринятыми вариантов старых разновидностей экономических учебных доктрин. Данная проблема метода введена в современную математическую экономику следующими основными путями.
Систематические формы эмпиристских теорий прибавочной стоимости прослеживаются в чистом виде до крайне влиятельной сети салонов, действовавших по всей Европе, основанной при координации венецианского аббата Антонио Конти. Конти создавал такую собственную сеть, которая была организована вокруг созданного им мифа о гениальности Ньютона. Среди наиболее причастных к этому делу адептов Конти (именно в русле эмпиристской экономики) были физиократ доктор Франсуа Кенэ (из Франции), мистификатор Пьер-Луи Мопертюи (одно время — глава Берлинской Академии Фридриха II) и экономист Джиаммариа Ортес (много путешествовавший венецианский монах и изобретатель мальтузианства)[19].
Три основных, относительно отличающихся друг от друга разновидности эмпиристской экономики вышли прямо из «ньютонианской» (т.е. эмпиристской) экономики, созданной сетью салонов Конти: физиократическая догма Кенэ, школа Хэйлибюри Британской Ост-Индийской компании, представителями которой являются Адам Смит и Иеремия Бентам, а также Карл Маркс с его «Капиталом». Первые две из этих трех догм (физиократическая и фритредерская) были разработаны детально в салоне Конти как нападки на предшествовавшую экономическую теорию камералистов (например, Жана-Батиста Кольбера) и Готфрида Лейбница. «Капитал» Маркса является в основном продуктом влияния британской школы Хэйлибюри, хотя в нем сказалось также сильное влияние писаний Кенэ.
Каждый из этих трех отличается от двух других своим собственным аксиоматическим способом определения источника возникновения экономической «свободной энергии».
Фрондер Кенэ приписывает «макроэкономическую» прибыль общества исключительно «щедрости природы» и считает, что эта прибыль принадлежит тем, кому лишь Богом дано право собственности как на землю, так и на человеческий скот, называемый крепостными. Единственными владельцами всего этого являются земельные феодальные аристократы. Другими словами, Кенэ определяет «прибыль» по методу метафизики Аристотеля как эпифеномен[20] феодального права собственности[21].
Смит, раболепствующий прислужник Вильяма Фитцмориса Петти («Шелбурна» или «Лэндсдоуна») из Британской Ост-Индийской компании буквально пародирует физиократов Кенэ и Тюрго по всем пунктам, исключая атрибуцию источника прибыли; Смит определяет прибыль как эпифеномен «Щедрости торговли» и таким образом воздает честь и хвалу тем англо-голландским финансовым аристократам венецианского толка, которые (кое-кто говорит, что это «случайно») были владельцами смитовского нанимателя — Британской Ост-Индийской компании.
Маркс, следуя экономистам Хэйлибюри, точно также, как и Смит следовал Кенэ, приписывал эпифеномен прибыли (прибавочную стоимость) «мозолистой руке труда», которую также обожествляли американские идеологи анархо-синдикализма.
Все эти эмпирические разновидности экономических доктрин и их отростки были также предтечами современной «теории хаоса» Ильи Пригожина и проч. Версия «теории хаоса» Кенэ была названа
Связь этого фрагмента истории с проблемами сегодняшнего дня обнаруживается при следующем сравнении. В попытке применить методы современного математического анализа к экономике экономист- математик несет двойную нагрузку.Более заметный груз — это беда от пережитков идеологического багажа, глубоко врезавшегося в заученные экономические догмы; менее заметный, но более значительный груз — это идеологический вьюк, таящийся в самих методах современной общепризнанной математической физики. В обоих аспектах обсуждаемого предмета ошибочность аксиоматических предположений идентична. Они были унаследованы как раз из идеологического багажа эмпиристского метода математической физики Сарпи, играющего здесь главную роль, а отсюда были выведены эпифеноменалистские свойства идеологий Кенэ, Хэйлибюри и Маркса, а также Норберта Винера и Джона фон Неймана.
Типичное выражение этой ошибки — это механистический взгляд на физическую категорию «пространство-время» как кинематическое взаимодействие движущихся тел, «блуждающих» в вакууме идеализированного эвклидового пространства-времени: математика Сарпи, Галилео, Гоббса и Ренэ Декарта. Это было описано примерно через два века газовой теорией британского лорда Рейли.
Объяснения таких механистических схем допускают, что причинность может быть представлена механистически, как бесконечная статистическая цепная последовательность ударных взаимодействий (плюс аналогичное лучистое воздействие) и «действие на расстоянии». Этот метод, который использовался Галилео, Ньютоном и другими в их пародиях на открытые ранее Кеплером законы гравитации и движения. Именно в XVIII веке так называемый «ньютонианский» метод использовался салоном Конти для установления эмпиристских экономических догм, мальтузианской догмы Ортеса и радикальной «ньютонианской» социальной теории Мопертюи, Ортеса, а также «Введения в мораль и законодательство» Иеремии Бентама. Этот метод, которым Гоббса снабдил его учитель математики Галилео Галилей, был предпосылкой для его социальной теории; эта модель стала основой центральной доктрины британской моральной философии и социальной теории в целом.
Предмет спора по поводу метода вкратце сводится к следующему.
