— «Обаяшка», как это вы смешно сказали!
— Екатерина Дмитриевна, а что вы еще знаете про Алю?
— Больше ничего, Это бабушку нужно спросить, она с ней поддерживала отношения.
— Так давайте спросим!
— К сожалению, это пока невозможно.
— Почему?
— Бабушка дала обет, если вы выздоровеете, совершить паломничество в Новый Афон, и сегодня утром отправилась туда на поклонение.
— Что же она мне вчера ничего не сказала?!
— Мы боялись вас расстроить...
— А к чему такая спешка с паломничеством?
— Она давно собиралась, — как-то неопределенно ответила собеседница. — Бабушка очень любит Алевтину Сергеевну, да и вас тоже...
— А когда она вернется?
— Не знаю, скорее всего, через месяц. Бабушка путешествует по старинке, на «своих».
— Как же быть, я не смогу так долго у вас оставаться...
— Почему?
— Ну, хотя бы потому, что мне не на что жить, деньги, те, что у меня были с собой, ничего не стоят...
— Господи, какие глупости, пусть вас это не волнует, я... мы обеспечены, даже богаты...
— И вы мне предлагаете жить у вас на правах приживала?
— Ну, почему же приживала, в конце концов, мы отчасти ваши бывшие крепостные крестьяне. Живите здесь как сюзерен.
— Я, право, не знаю...
— Алексей Григорьевич, прошу вас, оставайтесь... — просто сказала хозяйка и так на меня посмотрела, что я смутился и отвел взгляд.
Считать, что я ей понравился, у меня не было никаких оснований. Для того, чтобы понять, что я представлял собой в этот момент, нужно было посмотреть на меня со стороны. Худой, нескладный, какой-то всклоченный, в дурацкой поддевке с короткими рукавами, в плисовых штанах, вправленных в сапоги «гармошкой». В таких не влюбляются, таких жалеют...
— Кстати, бабушка просила передать вам ваши вещи, которые были у нее на хранении.
— Мои вещи? Какие еще вещи и откуда они у нее?
— Она сказала, что часть осталась у них в доме, часть ей передала Алевтина Сергеевна. И еще, я хочу вас спросить, болезнь, о которой говорил доктор Неверов, ну то, что вы так быстро выросли и повзрослели, она опасна?
— Вы имеете в виду, не превращусь ли я через месяц или год в старика? Не думаю, меня больше удивило, когда я из взрослого мужчины превратился в подростка, но это не мой фокус. Видите ли, дорогая Екатерина Дмитриевна, в мире существует много такого, что сложно, а то и невозможно объяснить. Коли вы занимаетесь любительскими спектаклями, то, вероятно, знакомы с пьесами Уильяма Шекспира, у него в «Гамлете» есть такие слова: «Есть многое на свете, друг Гораций, что неподвластно нашим мудрецам...»
— Да, да, конечно, только откуда вы знаете Шекспира?
— Позвольте, голубушка, Шекспир жил задолго до меня, по-моему, в конце XVI — начале XVII века.
— Возможно, но я не предполагала, что он был известен в России.
— Ну, почему же. В России много чего было известно, и Сервантес, и Гете. Даже писательницы, например эта, как ее, Жорж Санд. Очень романтичная дама.
— Да, конечно, только вот Жорж Санд современная писательница, ее-то вы откуда знаете?
— Про Санд слышал от кого-то, — небрежно сказал я.
— От кого, от Марьяши? — спросила хозяйка убитым голосом. — Алексей Григорьевич, вы правда тот, за кого себя выдаете?
— Правда. Тот. Только у меня довольно сложная биография, я, видите ли, не всегда жил в XVIII веке.
— А в каком веке вы еще жили?
— Большей частью в двадцатом.
— Это правда!?
— Правда, только пусть это останется между нами.
— Ну, и как там жилось?
— Если в смысле технического прогресса, то успешно. У нас поезда из Петербурга в Москву идут не сутки, а часов восемь. Через пару лет будут доходить за четыре, а еще через несколько лет, за два.
