всем одеваться, и чтобы через пять минут стояли в строю!
— Позвольте, Алексей Григорьевич, почему это вы командуете? — вышел вперед голый штабс-капитан и встал во фронт. — Кажется, я здесь старший по званию!
Единственное желание, которое появилось у меня в тот момент, было заняться самым вульгарным рукоприкладством, однако, я сумел взять себя в руки:
— Почему это вы старший? — успокоил я нашего сумасшедшего. — Я, как-никак, статский советник!
— Правда-с? — вытаращил на меня глаза Истомин. — Тогда виноват-с, позвольте выполнять?
— Выполняйте, — разрешил я и добавил, обращаясь к гостю, — а ты пойдешь со мной.
Голая команда, толкаясь, бросилась назад в баню, а мы с гайдуком пошли в сторону калитки. Странный прием, который ему оказали, порядком смутил Кондрата и, как мне показалось, он уже жалел, что явился под наши знамена.
— Расскажи, что делается в имении, — спросил я, запирая калитку.
— Так никак не могу того знать, ваше благородие, — ответил он, видимо, не зная, как ко мне обращаться.
— Барин и магистр живы?
— А чего им сделается? Живей живехоньких.
— Вчера у вас, говорят, что-то случилось? — продолжил я допрос.
— Так ничего такого и не было. Как есть ничего.
— Взрывы были?
— Знамо были, как же без взрывов? Что было, то было.
— И с барином, и с магистром все в порядке?
— Какой там, в порядке, когда все рожи им попалило. А так, чтобы чего другого, ничего не случилось.
— При взрывах никто не погиб.
— Никак нет, никто. Только что из гостей некоторые, да пару-тройка из наших, а так ничего такого, будьте благонадежны.
Я понял, что начинается обычный разговор начальника с подчиненным, когда последний отвечает только то, что тот хочет услышать, и больше вопросов не задавал. Запер калитку и вернулся в избу. Кондрат шел следом, соблюдая почтительную дистанцию. В горнице меня ждали встревоженные дамы. Они так и не встали с теплой печи и теперь, свесив вниз головы, ожидали объяснений.
— Все в порядке, — успокоил я их. — Ложная тревога.
Один за другим стали собираться наши ополченцы. Оба виновника переполоха косились друг на друга и сели на разные лавки. Когда вошел Иван, я подозвал его и попросил расспросить товарища, что делается в имении.
Оба бывших гайдука удалились во двор. Всем нам было неловко, и общий разговор не клеился. Так до возвращения перебежчиков все и просидели в молчании.
— Барин с магистром живы, — сказал, войдя в избу, Иван. — Только обожглись. Погибло трое гостей и пятеро наших. Ну, то есть не ваших, а наших. Про то, кто напал, и вообще, что случилось, никто не знает. Думают, что это какие-то враги. Кондрат говорит, что гости передрались между собой, и часть уехала, а часть осталась.
— А когда собираются нападать на нас? — подал голос хозяин.
— Когда? — Иван переадресовал вопрос вновь прибывшему.
— Того нам не говорено, — вразумительно ответил он, — велели все время быть наготове и никуда не отлучаться.
— Сколько их там человек? — спросил штабс-капитан.
Кондрат надолго задумался, подсчитывая в уме и загибая пальцы, потом все-таки ответил:
— Много.
— Давайте ужинать и будем расходиться по местам, — взял я командование в свои руки. — Ночью никому не спать, буду проверять. Понятно?
— Чего же непонятного, — охотно откликнулся Александр Егорыч. — Мы тоже сочувствие имеем. Жить- то каждому хочется.
Никто никак не прокомментировал такое глубокомысленное утверждение. Все немного мандражировали, но старались выглядеть спокойными и уверенными в себе.
— Все будет в порядке, — заговорил я. — У нас такая подготовка, что мышь не проскочит. Главное — не прозевать начала атаки. А теперь расходимся.
Глава 19
С чердака выстрелил штуцер. За первым раздалось еще три выстрела. Ровно по числу стрелков, занявших там позиции. Я сидел в траншее во дворе и не знал, по кому штабс-капитан со своей стрелковой командой открыли огонь. Мне оставалось наблюдать, как будут развиваться события, чтобы вовремя включиться в бой. Действуя по принципу «хочешь, чтобы сделали хорошо, сделай сам», я выбрал для себя самый ответственный участок обороны. Из траншеи, в которой я сидел, пороховые дорожки шли к нашим самодельным минам и одному из осветительных костров. Политые керосином, они должны были загореться, как только начнется штурм стен.
