мучительным.
— Что случилось? — с трудом приходя в себя, спросил я жену старосты, которая упорно трясла меня за плечо.
— Казаки, батюшка, — скороговоркой произнесла она, — мой мужик велел тебе сказать.
Какие казаки, и где я нахожусь, до меня дошло не сразу, еще какое-то время я недоуменно таращился на стены чужой, незнакомой избы. Потом вспомнил, где нахожусь, и вскочил с лавки.
— Где твой Антон?
— У ворот. Казаки велят их впустить, грозятся деревню пожечь, а он сомневается.
— Отца Алексия разбуди, — велел я женщине, спешно обуваясь, — пусть немедля идет к воротам.
— Только казаков нам не хватает, — думал я, стремглав выскакивая наружу.
Дом старосты находился в середине деревни, и ты-новые ворота от него были не видны. Я сориентировался по шуму и побежал в нужную сторону. Все наличные в деревне крестьяне уже собрались около запертых ворот.
Я пробрался к тыну и выглянул в щель. Не меньше сотни казаков, кто, спешившись, кто верхами, толпились по ту сторону забора.
— Отворяй ворота, смерд поганый! — надсадно кричал здоровенный, усатый мужик, скорее всего, атаман ватаги. — Отворяй, кому говорю, иначе всю деревню спалим!
— Никак невозможно, государь-батюшка, — надрывался в ответ староста, стоя на приставной лестнице и возвышаясь головой над воротами, — не велено никого пускать!
Его несложно было понять: пускать в деревню разудалую вольницу, пьяную и бесшабашную, было действительно крайне рискованно. Так же рискованно было им противодействовать, вольные люди вполне могли сжечь поселение дотла.
— Отворяй ворота, смерд поганый! — вновь закричал казак. — Иначе всех порешим!
Разнообразием лексики и вариантами деловых предложений он селян не баловал. Крестьяне выглядели явно испуганными. Затевать войну с казаками им не было никакого резона, как и впускать их в деревню. Я приставил вторую лестницу к воротам и поднялся наверх, к старосте.
— Поп, открывай ворота, хуже будет! — закричал тот же голосистый казак, как только увидел меня в стихаре. — А то и тебя порешим!
Я пока не придумал, как общаться с наглой вольницей и молча рассматривал нежданную напасть. Казаки были так уверены, что сумеют запугать крестьян, что выстроились перед воротами, как на плацу, совсем не боясь контратаки.
— Слышь, поп, я кому сказал! — опять заревел казак, раздувая щеки и устрашающе тараща глаза.
Был он толстый, мордастый, с длинными, как у Тараса Бульбы, вислыми усами.
— Ты кто такой, чтобы тут шуметь и царский приказ нарушать? — спокойно спросил я.
— Кто я такой? А кто ты, поп, такой, чтобы меня спрашивать! Ты знаешь, кто я?! Да я тебя враз порешу!
— Смотрите, казаки, если сюда сунетесь, то мы вас из пищалей досыта свинцом накормим! — пообещал я, обращаясь к вольнице, удивленно таращащей глаза на воинственного священника.
— Да не поп это, а Глухарь, что Свиста зарубил! — вдруг закричал истеричным голосом какой-то казак из толпы. — Бей его, ребята!
Мы со старостой шустро соскочили с лестниц вниз, а над воротами просвистели брошенные казаками пики. Стало, похоже, что дело по моей милости мирно разрешить не удастся.
Снаружи начался гвалт, и в ворота забухали тяжелые удары. Кроме меня, никто не понимал, с чего это так внезапно озверели станичники.
Ворота, сделанные из толстых досок, выломать было не так-то просто. Тем более, что у казаков под руками не оказалось ничего тяжелого, чтобы сделать таран. Когда им надоело отбивать руки и ноги, тот же громогласный голос потребовал, чтобы деревенские меня им выдали.
— Отдайте нам ирода, и мы вас пальцем не тронем! — надрывался он, а его товарищи свистели и ругались в поддержку.
— Мне нужно отсюда уходить, — сказал я старосте, — а то они не уймутся.
— Чего это они? — удивленно спросил он. — Никак, вы давно знакомы?
— У меня с казаками старые счеты, есть у вас ход к лесу?
— Лаз есть тайный. Да, может быть, здесь останешься, куда ж ты один против всех?
— Лучше мне уйти, — окончательно решил я. — Зачем подвергать вашу деревню опасности. Скажешь им, что я сбежал, они погонятся за мной, а вас оставят в покое.
— Ну, как знаешь, — как мне показалось, с облегчением согласился Антон. — Пойдем, провожу до лаза.
Оставив за себя помощника, староста спешно повел меня в противоположную часть деревни.
По пути нам встретились заспанный отец Алексий и Наталья Георгиевна с детьми.
— Что случилось? — издалека крикнул священник. — Ногаи?
— Казаки, — ответил я, — мне нужно уходить, а ты попробуй с ними договориться.
— Я с тобой, государь-батюшка, — вдруг подала голос Морозова.
