одеревеневшими, обессиленными руками.
После этого пришлось еще оттаскивать подальше в кустарник наш багаж и только тогда стало можно выпить залпом кружку показавшегося горячим коньяка. В животе все сразу запылало, и я начал тереть сухим полотенцем сделавшееся почему-то шершавым тело.
— Скорее одевайся, — торопила меня Даша, тоже, пока помогала мне выбраться из воды и разгрузить плот, промочившая до колен ноги.
Такой вариант нами был предусмотрен, и, как только мы отошли от береговой кромки, она села прямо на землю и поменяла на сухие чулки и обувь.
— Теперь можно не торопиться, — сказал я, стуча зубами. — Теперь все будет хорошо.
Я продолжал с азартом тереть грудь и спину полотенцем. Тело начало гореть, и в него вонзились тысячи иголок. За то время, что я провел в воде, переохладиться было невозможно, но мне не хотелось подхватить простуду Будущее наше было туманно, перспективы неопределенны, так что нужно было быть в форме
Коньяк и растирание начали действовать, ощущение внутреннего холода прошло, и я, наконец, оделся. Кругом пока все было тихо. Вещи мы еще на острове разделили на две части и упаковали в самодельные рюкзаки, в просторечии именуемые «сидорами». Прощаться нам было не с кем и, главное, незачем, поэтому, как только я оделся, мы сразу же отправились в путь. Болото, бывшее на этом месте сто двадцать лет назад, никуда не делось, осталось на старом месте, но идти по нему оказалось легче, чем раньше. Возможно, причиной тому была осень. Трава давно засохла, и болотные кочки, по которым мы скакали, как горные козы, были лучше и яснее видны.
Пока никакие кордоны и заставы нам не попадались. Лес был пуст и тих. Однако, я все равно соблюдал предельную осторожность и шипел на Ордынцеву, когда она переставала смотреть под ноги и начинала хрустеть сухими ветками. Направление нам пришлось определять по роскошному старинному компасу, который нашелся в хозяйстве рачительных большевиков. Единственным его недостатком были габариты и, соответственно, вес. Нам и так, кроме ополовиненных одалисками сокровищ, пришлось нести на себе оружие, продукты и согревающие напитки.
В полукилометре от острова мы, наконец, заметили вражеский секрет. Правда, он был не слишком секретный: два красноармейца при форме и с винтовками, халатно приставленными к дереву, сидели в засаде около большого костра и, как мне показалось, выпивали. Они перекрывали нам единственный сухой выход из болота. Мы с Дашей остановились, спрятались в голом кустарнике и наблюдали за их действиями.
Действия оказались сугубо мирными и идиллическими. Парни по очереди пили какую-то неведомую нам жидкость из большой бутыли, закусывая ее хлебом и салом.
Картина эта была такая мирная, что, не решаясь беспокоить несущих службу воинов, мы прошли всего в нескольких шагах за их беззаботными спинами. Особого риска в этом не было Жаркий, большой костер громко трещал мокрыми ветками, так что никаких других звуков услышать наши стражи просто не могли.
После этой случайной встречи люди в лесу нам больше не попадались. Как я уже говорил, пройдя километра два, мы устроили себе небольшой привал. Разговаривать не хотелось. Согревающее действие коньяка прошло, и меня начало знобить. Даша тоже молчала, сидела, сгорбившись, и о чем-то сосредоточено думала. Я вытащил бутылку и для профилактики сделал несколько глотков прямо из горлышка. Передал ее Ордынцевой. Она отерла его рукой и тоже пару раз приложилась к крепкому ароматному напитку
— Ты как? — спросил я, забирая у нее бутылку и поднимаясь на ноги.
— Ничего, — не очень уверенно ответила она. — Трудно идти по лесу. Темно.
— Потерпи, скоро выйдем на дорогу, — пообещал я, выдаваемое желаемое за действительное. До дороги было еще далеко.
— Ты так и не сказал, что мы будем делать в Троицке? — спросила Ордынцева, когда мы вновь отправились в путь.
— Ты видела на окраине города старинный деревянный замок?
— Нет, на экскурсии по городу у меня не было времени
— Так вот, нам нужно туда попасть.
— А зачем?
— Чтобы убраться отсюда подальше. Мне не нравится эпоха военного коммунизма.
Как мы будем «убираться», когда и куда, она не спросила. Сосредоточено шла, глядя под ноги. Постепенно Даша начала отставать.
— Ты не можешь идти чуть быстрее? — спросил я.
— Мне кажется, — не сразу ответила она, — что я себе натерла ногу.
— Что! — воскликнул я. — Сильно?
Стертая нога сейчас могла оказаться важнее, чем перемещение по времени. Я тотчас остановился.
— Сапоги неудобные, — виновато ответила Ордынцева, — и не моего размера, нога в них болтается.
— Что же ты сразу не сказала!
— Я думала, потерплю
— Садись, и переобуйся, тебе нужно на ноги намотать портянки.
— Я уже думала об этом, но где из взять?
Мы нашли подходящую кочку и сели на сухую, заиндивевшую траву. Даша сняла сапог и щупала стертую ногу.
