— Волдырь, — сообщила она. — Ничего, как-нибудь дойду.
— Куда ты дойдешь! Нам до Троицка еще, как минимум, десять километров. И попасть туда нужно сегодня же ночью. Как только обнаружится, что мы исчезли с острова, сразу же перекроют все дороги!
— Я постараюсь, — виноватым голосом пообещала она. — Только давай идти не так быстро.
— Дай посмотрю, — сказал я и ощупал ее ногу.
Удивительно, как она еще смогла столько пройти в тонких шелковых чулках и сапогах на два размера больше ноги.
На ее пятке под пальцами гулял здоровенный волдырь.
— Тебе нужны портянки, иначе ты просто не дойдешь. Сейчас попробую что-нибудь сделать.
Больше всего мне сейчас не хотелось раздеваться, но иного выхода не было. Я скинул шинель, инженерную тужурку и рубаху. Потом опять надел сразу ставшую холодной одежду.
— Ты это что делаешь? — удивленно спросила Ордынцева.
— Сейчас попробую вырезать тебе из рубашки портянки. Держи, я отрежу полу.
Рубаха у меня была единственная, но выбора не было. Примерившись, я ножом отхватил всю нижнюю часть до подмышек и разделил ее на две половинки.
— Возьми. Умеешь наматывать?
— Нет, а зачем мне портянки, у меня есть шерстяные носки, — вдруг сказала Ордынцева. — Ты не сердись, я про них забыла.
От возмущения я чуть не выругался.
— Ладно, надевай, — ровным голосом попросил я, — посмотрим, как тебе будет в них идти.
Даша покопалась в своем «сидоре» и достала носки. Я взял их в руку, они были тонкие и невесомые.
— Не помогут, сверху все равно придется намотать портянки.
После того, как я забинтовал ее ноги кусками рубашки, идти ей стало легче, хотя она все равно прихрамывала и отставала.
— Ничего, я дойду, — обещала Даша, когда я останавливался, поджидая ее. — Далеко еще?
— Теперь близко, — очередной раз обещал я, резонно предполагая, что когда-нибудь мы все-таки должны пересечь дорогу. Не так велик был лес, чтобы блуждать в нем до утра.
С момента нашего побега прошло уже часа два. От движения и скорой ходьбы я уже совсем согрелся, и от этого настроение начало улучшаться. Тем более, что Ордынцева как-то притерпелась к потертым ногам и стала лучше идти.
— Ну, как ты? — спросил я, останавливаясь и приваливаясь плечом к стволу дерева.
— Бывает и хуже, — ответила она. — Скоро дорога?
— Скоро, Отдохнуть не хочешь?
— Нет, ну, если только минутку.
Судя по голосу, она уже сильно устала, и мы, подобрав подходящее место, устроили привал.
— А как мы «уберемся» из военного коммунизма и куда? — спросила она, когда немного отдохнула.
— В недалекое будущее, во время, когда про нас уже забудут.
— Как же это можно сделать?
— Сама увидишь. Тебе хочется узнать, что будет через пять или десять лет?
— Кому же не захочется! Да я и сама знаю, к этому времени Россия уже станет свободной социалистической страной.
— Вот большой свободы я тебе в России не обещаю, — честно признался я, — особенно в ближайшем, да и в отдаленном будущем.
Вопрос, в какое время нам лучше попытаться попасть, волновал меня с того момента, как только идея убежать отсюда с помощью генератора времени пришла в голову. Самое главное было не промахнуться и остаться в двадцатых годах. Позже, с двадцать девятого в стране начнет твориться такой беспредел, что чем жить там и тогда, лучше остаться здесь, в голодном двадцатом году.
Когда в свободной социалистической России ввели паспорта и тотальный контроль за населением, я точно не помнил. Скорее всего, именно в самом начале тридцатых, когда начали истреблять работоспособное сельское население, обозвав его кулачеством и классовым врагом пролетариата. К сожалению, о том, что тогда происходило, я имел весьма приблизительное представление. Помнил, что в двадцать девятом году большевики начали коллективизацию и раскулачивание. Заморили голодом Украину, выслали в нежилые места на голодную смерть миллионы крестьянских семей из других республик. Покончив с кулачеством как классом, взялись за остальных. Душили сначала социально чуждых, потом своих же товарищей. По принципу, кто успел, тот и съел.
— Ты это говоришь серьезно? — спросила Ордынцева и незаметно отодвинулась от меня подальше, видимо, решила, что у меня поехала крыша. — В России не будет свободы и социализма? Откуда ты это можешь знать?!
— Кто же о таких вещах говорит всерьез, конечно, шучу, — успокоил я ее. — Нам с тобой, главное, пересидеть годика два-три, а там втянемся, будет легче.
— Знаешь, в лесу и так страшно, давай обойдемся без таких странных шуток, — попросила он. — А
