– А она-то тут при чем? – проворчал Синклер.
– Она ведь приняла ваш план и занимается с девушками...
– Ваш план, вы хотели сказать.
– И на прошлой неделе она проявила чудеса выдержки, разве не так? Разве она сказала хоть слово о внуках или о приглашениях на свадьбу? А разве просила вас присутствовать на очередных смотринах, замаскированных под чаепитие?
– Нет, не просила, – пробормотал Синклер.
– Я вас не расслышала, милорд.
– Нет, черт возьми!
Куинси безмятежно улыбнулась:
– Значит, решено. Сегодня вечером вы удостоите Стэнхоупов своим присутствием, очаруете там всех девушек и с чистой совестью вернетесь домой.
Синклер застонал:
– От вас никакой помощи, вообще никакой! – Он позвал Харпера, чтобы тот принес его шляпу, перчатки и трость, и отправился на прогулку.
Куинси тихонько рассмеялась и снова раскрыла свой гроссбух.
Переступив порог клуба, Синклер осмотрелся. Увидев Лиланда, тотчас подошел к нему.
– Ты не против компании? – спросил он, усаживаясь рядом.
Лиланд осушил бокал, который держал в руке, и тут же налил себе еще вина.
– Рад тебя видеть, дружище Синклер.
Граф прищурился:
– Сколько бокалов ты уже выпил?
– Это... очередной. – Лиланд снова приложился к бокалу и добавил: – Мы ведь с тобой старые друзья, верно?
– Да, разумеется. – Граф попросил слугу, чтобы тот принес еще один бокал.
– Дружище, я хотел бы перебраться к тебе, – продолжал Лиланд. – Не пугайся, только до тех пор, пока моя мать не умрет... или пока я не найду богатую наследницу, которая согласится выйти за меня.
Синклер улыбнулся:
– Неужели все так плохо?
Лиланд тяжко вздохнул:
– Поверь, я многое могу вытерпеть, но на сей раз мать зашла слишком далеко со своей бережливостью. Проклятие, слишком далеко! – Сделав еще один глоток, он понизил голос до шепота: – Представляешь, она сдает комнаты в нашем доме.
– Она взяла квартирантов? Какая находчивость!
– Находчивость?! Теперь под моей крышей живут трое незнакомцев!
– Ты хотел сказать: трое незнакомцев, которые платят ренту. Будь практичным, приятель. У тебя появился источник дохода, и теперь тебе не надо заниматься коммерцией.
– Бывшая гувернантка с лицом как слива, благочестивый пастор и одноногий лейтенант, – проворчал Лиланд.
– Что ж, весьма уважаемые люди, – заметил Синклер.
Лиланд несколько мгновений смотрел на свой бокал. Затем поправил повязку на глазу и с ухмылкой пробормотал:
– Нам с тобой больше повезло, чем этому лейтенанту, верно? Мы с матерью выставляем ему счет вдвое меньше, чем другим. Ведь любой из нас мог бы оказаться на его месте.
– Не стоит вспоминать о прошлом. – Граф поднял свой бокал: – За Бродерика и Мод. И за их супружеское счастье.
Друзья чокнулись и выпили.
– А кто такая Мод? – спросил Лиланд.
– Горничная. – Синклер вздохнул. – Ты что, смеешься?
– Прости, я не могу... просто не могу ничего с собой поделать. – Лиланд с трудом удерживался от смеха. – Извини, старина. Ведь это уже второе венчание среди твоих слуг, не так ли? Да ты у нас отличная сваха!
– Ничего смешного, – проворчал граф. – Просто мне не везет со слугами. Зато с новым секретарем очень повезло.
Лиланд кивнул:
– Да, Куинси кажется славным парнем. Во всяком случае, пахнет от него лучше, чем от Джонсона.
– Поверь мне, я слишком дорого заплатил за «работу» Джонсона, – продолжал Синклер. – К счастью, Куинси ничуть на него не похож.
– Но все-таки он очень молод, – заметил Лиланд. – Почему ты нанял его?
«Потому что Куинси разбудила во мне инстинкт защитника, – подумал Синклер. – И потому что при ней я чаще улыбаюсь...»
– Видишь ли, мистер Куинси прекрасно знает свое дело. И мне... мне нравится его общество.
Лиланд с удивлением посмотрел на друга, однако промолчал.
Куинси так и не удалось в этот день как следует поработать. Сразу после ухода графа леди Синклер пригласила ее присоединиться к ней за обедом, а потом попросила принять участие в обсуждении хозяйственных дел. Уже ближе к вечеру Куинси вернулась в библиотеку, чтобы успеть сделать хоть немного из того, что намечала. Она все еще сидела, склонившись над книгами, когда услышала, как Синклер вернулся домой и прохромал наверх, чтобы переодеться для вечера у Стэнхоупов. Несколько минут спустя в библиотеку заглянул Таннер:
– Милорд просит вас принести ему его рубиновую булавку для галстука. Говорит, вы знаете, где он ее оставил.
Куинси кивнула, и Таннер удалился. Булавку? Рубиновую? Когда в первый день Куинси убирала в библиотеке, она видела много вещей Синклера, разбросанных по комнате, но никаких драгоценностей не заметила.
Поднявшись из-за стола, Куинси обвела взглядом комнату и вдруг вспомнила про шкатулку с деньгами. Открыв крышку, она вытащила банкноты и обнаружила среди монет пригоршню золотых запонок, два кольца и дюжину булавок для галстука. Отыскав булавку с рубином, Куинси замерла на несколько мгновений. «Граф собирается на званый вечер и, возможно, будет ухаживать за какой-нибудь молодой леди, – подумала она. – А впрочем, почему это должно меня беспокоить?»
Взяв на всякий случай еще несколько булавок, Куинси отставила шкатулку и направилась в спальню лорда Синклера. У двери она замедлила шаги. Сердце ее гулко колотилось в груди. Собравшись с духом, она постучалась и вошла.
– Куинси? – Синклер посмотрел на нее с удивлением. – Но я просил Таннера принести... Что ж, хорошо, что вы нашли ее.
Она собиралась оставить булавку и побыстрее уйти, но, увидев графа, стоявшего перед зеркалом, словно забыла обо всем на свете. Синклер был в батистовой рубашке, и мускулы на его спине напрягались и перекатывались, когда он завязывал галстук. Да, у него была великолепная фигура! Что же касается ног...
– Почему вы молчите, Куинси? Вы ведь нашли рубиновую булавку, не так ли? – Граф надел жилет из черного шелка. Томпсон подошел, чтобы помочь ему надеть черный бархатный сюртук, затем снова отступил. Брюки Синклера тоже были черными, как и башмаки. Только белая рубашка и галстук вносили некоторое разнообразие.
– Да, вот ваш рубин. Но почему вы во всем черном? Так неоригинально... – пробормотала Куинси.
Синклер внимательно на нее посмотрел:
– Вы теперь законодатель мод?
– Разумеется, нет. Но я подумал, что вы могли бы... Что ж, наденьте, по крайней мере, изумруд вместо рубина. – Куинси высыпала все булавки, кроме изумрудной, на туалетный столик. И вдруг, не в силах
