человека оказалось для него полной неожиданностью. Взгляд его скользнул по неподвижному телу Жоха, и рука, сжимавшая огненный арбалет, непроизвольно дернулась.
— Что все это значит? — резко спросил Лось, делая быстрый шаг навстречу чужаку.
Но суранец уже оправился от смущения, дуло его автомата медленно поползло вверх. Он был уверен в своем превосходстве над безоружным капитаном, и в глазах его промелькнуло торжество. Лось не дал ему утвердиться в приятной мысли о собственном превосходстве — удар железных пальцев пришелся в кадык. Чужак захрипел, схватился руками за горло и медленно сполз по стене на пол. Лось сдернул с его плеча огненный арбалет и забросил его за спину.
Крики и топот становились все громче. Лось без труда определил, что блокированные в дальнем крыле замка люди Леденца отчаянно пытаются прорваться к выходу. За спиной капитана послышались торопливые шаги, Лось отступил в тень и оглянулся. Двое суранцев спешили на помощь своим товарищам. Огненные арбалеты они держали перед собой, готовые в любую секунду открыть стрельбу. Лось уложил их одной очередью.
Стрельба в тылу не осталась незамеченной Шорохом. Три молчуна скользили по коридору, почти сливаясь в полумраке с почерневшими от копоти светильников стенами. Следом, охраняя их от возможных неожиданностей, двигались двое меченых. В руках одного из них Лось разглядел автомат.
Внезапное появление капитана, вынырнувшего из ниоткуда, произвело большое впечатление на меченых. Комар даже присел от неожиданности. Молчуны тоже встревожились и тихо зашептались между собой.
— Леденец изменил Башне, — наконец произнес один из них, которого звали Рысом, — Шорох решил покарать изменника.
— Карать в Башне могу только я, — надменно вскинул голову Лось. — А кто изменник — это я сейчас выясню.
— Остается надеяться, что ты еще капитан, — ухмыльнулся Рыс.
Лось, не говоря лишнего слова, выпустил короткую очередь ему в живот.
— Кто еще сомневается?
Меченые растерянно переглянулись. Два уцелевших молчуна, с лицами куда более бледными, чем обычно, жались к каменной стене, бросая на Лося испуганные взгляды. Но никто не произнес ни единого слова в ответ на заданный вопрос.
— Вперед, — приказал Лось молчунам.
Проходя мимо Комара, капитан молча сдернул с его плеча грозное оружие. Меченый собрался было запротестовать, но, взглянув в перекошенное лицо Лося, почел за лучшее промолчать.
Появление Лося не стало для Шороха неожиданностью. Второй лейтенант стоял в окружении суранцев и меченых, вызывающе поглядывая на приближающегося капитана. Несколько десятков стволов качнулись в сторону вошедшего. Лось искал глазами Чирса, но не нашел. Зато Кон и Гере были здесь — злые лица молчунов не предвещали капитану ничего хорошего. Драбант стоял в стороне, в проеме окна, и Лось заметил его не сразу. Молчун даже не пытался заговорить и объясниться: похоже, он давно уже решил все для себя и не нуждался ни в одобрении, ни в осуждении. Жизнь и смерть окружающих была теперь в его воле, и сознание собственной значимости делало Драбанта неуязвимым и неприступным. С десяток убитых меченых и суранцев лежали на полу в самых причудливых позах. Драка здесь, судя по всему, была нешуточной. Ни Леденца, ни Резвого, ни Зуба среди убитых не было.
— Что скажешь, Лось? — спросил Шорох почти весело. Он не выпускал из рук огненного арбалета, готовый в любую секунду нажать спусковой крючок. Отступление для второго лейтенанта было равносильно смерти, он это знал и готовился пройти начертанный молчуном Драбантом путь до конца.
— Где Леденец?
Леденцу крышка, — нервно дернулся Шорох. — Он сговорился с Тором Нидрасским, а теперь вот готовился сдать замок. Молчуны раскрыли заговор, но Леденец поднял бунт.
— Я поговорю с ним.
Шорох вопросительно глянул на Драбанта, тот утвердительно кивнул головой.
— Только учти, — зачастил второй лейтенант, — Леденцу не жить в любом случае, а остальные могут не сомневаться — волос не упадет с их головы, слово Шороха.
Леденец лежал в глубине комнаты, лицо его, покрытое мелкими капельками пота, было смертельно бледным. Дышал он тяжело, со свистом втягивая воздух, а при каждом выдохе в уголках его губ появлялись кровавые пузыри. Но Леденец был в сознании, услышав голос Лося, он приподнял голову и даже попробовал улыбнуться.
— Жох добрался?
Лось в ответ кивнул.
— Молодец, — третий лейтенант засмеялся и закашлялся одновременно, — я знал, что он прорвется.
Лось присел к столу, на котором умирал Леденец. Под правой рукой лейтенанта он разглядел автомат. Зуб, Резвый и еще несколько меченых тоже были вооружены огненными арбалетами суранцев. Видимо, Драбант с Шорохом в чем-то просчитались и не сумели захватить третьего лейтенанта врасплох. Бывшим владельцам этих плюющихся смертью стволов дорого обошлась эта ошибка.
— Шорох обещал всем жизнь в обмен на твою, Леденец.
— Врет, — убежденно сказал Зуб и тяжело вздохнул.
— У Шороха почти девяносто меченых и до полусотни суранцев, а вас полтора десятка.
— Не выпустят они нас, — поддержал товарища Резвый, и губы его обиженно дрогнули.
Был он самым младшим в Ожской дружине Лося, и тому не раз приходилось выручать его из разных передряг. Поговаривали, что Резвый был сыном Чуба, и, скорее всего, так оно и есть, поскольку появился он на свет через два года после разгрома Башни, но сам капитан ни словом, ни жестом не выдавал своих к нему чувств. Резвый всегда слепо шел за Лосем, не высказывая ему претензий. И, выходит, ошибся в своей слепой вере.
— Мне, как видишь, уже все равно, — глухо сказал Леденец. — Только ребята правы, обманет Шорох. Да и не в Шорохе дело — Башне, которую собирается строить новый капитан Драбант, не нужны такие меченые, как мы.
— Я помню, как погибала та Башня, — сказал вдруг Лось. — Все горело вокруг, а женщины выхватывали нас прямо из огня и дыма, не боясь ни мечей, ни стрел озверевших дружинников. Среди них была моя мать. Три года спустя ее убили псы Гоонского.
Леденец помнил и многое другое. Он помнил тот черный день, когда в Башню привезли тело ее капитана Туза. Это был страшный удар и страшное горе для всех. И только двое улыбались у погребального костра — Драбант и Негор. С тех самых пор Леденец возненавидел молчунов.
— Ладно, — хлопнул рукой по столу Лось, — Зуб и Резвый понесут лейтенанта. Остальным держаться наготове: стрелять только по моей команде.
— Правильно, — Леденец открыл глаза, и в этих глазах была решимость простившегося с жизнью человека, — только с одной поправкой: со мной вам не прорваться, поэтому опустите меня на пол поближе к Шороху и уносите ноги.
Шорох с удивлением взглянул на появившегося в дверях Лося.
— Я думал, что Леденец будет драться до конца.
— Леденцу уже все равно, — угрюмо бросил Лось.
Шорох понимающе вздохнул. Глаза его настороженно следили за процессией. Зуб и Резвый опустили почти потерявшего сознание Леденца на пол. Раненый со свистом втянул в себя воздух и открыл глаза. С детских лет они враждовали друг с другом. Не помогало ни вмешательство Чуба, ни хитрые уловки молчунов. Может быть, поэтому Чуб держал их все это время под своей рукой, сделав сначала сержантами, а потом и лейтенантами. Вражда была то явной, то глухой, но не прекращалась ни на минуту. Слишком уж разными людьми были второй и третий лейтенанты Башни. И вот настал день торжества Шороха, но второй лейтенант, глядя на умирающего Леденца, не чувствовал даже намека на радость, скорее присутствовало
