ПОЕДИНОК
Утро выдалось сырым и холодным, а сгустившийся к рассвету туман окутал плотной пеленой подножие холма, на котором возвышался величественный Ожский замок. Но даже в этой молочно-белой густой дымке замок выглядел внушительно. Мрачно-серая громада спрессованных пролетевшими столетиями камней напоминала хищную птицу, присевшую отдохнуть и в любой момент готовую устремиться в небеса. По прикидкам Лаудсвильского, такой крепкий орешек если и можно было расколоть, то только очень сильным ударом. А не прибрав к рукам этой крепости, нависшей над Ожским бором, нечего было и думать о контроле над краем. Теперь Рекин начинал понимать, почему так старательно обхаживает благородную Гильдис ярл Гоонский и почему генерал серого ордена Труффинн Унглинский так долго и настойчиво рекомендовал своему посланцу непременно наведаться в Ожский замок и разузнать как можно больше о его обитателях.
— Умели ваши предки строить, — завистливо произнес владетель Лаудсвильский, кутаясь в длинный плащ, плохо спасающий, однако, от утренней сырости.
— Этот замок предок Тора, Гарольд Хаарский, получил от меченых в награду за помощь в войне против желтых шапок, — пояснил Эйрик Маэларский.
Владетель Хаслумский, озабоченный, видимо, предстоящим поединком, уныло ковырял землю носком кожаного сапога. Богато украшенный серебром стальной шлем он держал в руках, подставляя разгоряченный лоб свежему ветерку, дующему с озера Духов. По наблюдениям Лаудсвильского, Сивенд не так много вчера выпил, чтобы сегодня маяться с похмелья. Похоже, потел он если и не от страха, то от чрезмерного внутреннего напряжения, которое могло сильно ему помешать в предстоящей схватке.
— Дымка скоро рассеется, — заметил молчавший до сих пор Агмундский и, оглянувшись, добавил: — А вот, кажется, и они.
Тор первым вынырнул из тумана и, легко спрыгнув с коня, весело поприветствовал владетелей. Трое меченых его гвардии подъехали следом, холодными кивками отвечая на приветствия собравшихся. Ара и Лаудсвильский отошли в сторону, необходимо было уточнить окончательные условия поединка.
— Меченые привыкли драться двумя мечами, — послышался возмущенный голос Ары.
— У владетеля нет с собой щита, — резонно возразил Лаудсвильский.
Вспыхнувший спор разрешил Лось:
— Я буду драться только левым.
Во избежание недоразумений он передал правый меч Рыжему. Агмундский обратил внимание собравшихся на то, что меч Лося значительно короче меча Сивенда.
— Зато клинок много лучше, — возразил Маэларский.
Рыжий предложил Хаслумскому свой меч, но владетель предпочел драться собственным оружием. Поединок единодушно решили проводить до первой крови — обида не была смертельной. Сивенд пробовал слабо протестовать, но протест был решительно отклонен его же секундантами. Лось во время спора отмалчивался. Обезображенное шрамом лицо его казалось в лучах утреннего, с трудом пробивающегося сквозь туман солнца почти свирепым. Ярл Агмундский шепнул владетелю Лаудсвильскому:
— Похоже, у нашего друга не так много шансов.
— Не стоило Сивенду распускать хвост, — буркнул в ответ Рекин.
Хаслумский первым нанес удар, меченый легко уклонился в сторону. Казалось, он напрочь забыл о своем мече. Глядя холодными глазами на своего противника, Лось закружился в странном танце, резкими движениями крепко сбитого тела уклоняясь от разящих ударов. Лаудсвильский удивленно присвистнул — ничего подобного ему видеть не доводилось.
— Говорил же я вам — волки! — покачал головой Маэларский.
— Да это просто дьявол какой-то! — воскликнул Лаудсвильский.
Сивенд начал потихоньку выдыхаться. И так не слишком искусный рубака, он, встретив необычную манеру ведения боя, сначала пришел в ярость, а потом растерялся. Страх все сильнее сжимал его сердце, мешая вдохнуть полной грудью. Меченый, казалось, был неуязвим для ударов, а тяжелый его взгляд проникал в мозг владетеля, парализуя могильным холодом.
— Клянусь всеми святыми, — возмутился Лаудсвильский, — это не поединок, это дьявольское наваждение.
— Меченые дерутся именно так, — пожал плечами Маэларский, который еще надеялся, что Лось послушает Тора и оставит незадачливого противника в живых.
Сержант первый раз пустил в ход меч — шлем владетеля покатился по земле. Но, как ни вглядывались встревоженные секунданты, кровь на лице Хаслумского обнаружить не удалось, а значит, не было повода остановить поединок. Движения Сивенда становились все менее уверенными, еще недавно пышная прядь мокрым комком упала на глаза, мешая ему видеть противника. И все-таки развязка наступила неожиданно. Хаслумский сделал неловкий шаг вперед и тут же согнулся пополам, роняя меч из ослабевшей руки. Меченый нанес удар быстро и точно: клинок на мгновение мелькнул перед глазами зрителей, и в следующую секунду все было кончено. Ярл Агмундский первым бросился к упавшему владетелю, но спешил он напрасно: меченый свое дело знал. Нанес он только один удар, но это удар был смертельным.
— Это просто колдовство, — прошептал потрясенный Рекин, не успевший даже разглядеть момент удара.
— Чистая работа, — подтвердил Агмундский.
Маэларский был неприятно поражен: до последней минуты он рассчитывай на благоприятный исход поединка.
— Надеюсь, благородный владетель Нидрасский отдает себе отчет в том, что сейчас произошло.
Тор пожал плечами — поединок, ничего не поделаешь. На его лице не было ни радости, ни огорчения, лишь легкая тень сожаления по поводу чужой внезапно оборвавшейся жизни.
Ярл Гоонский поднял равнодушные глаза на стремительно ворвавшегося в его комнату племянника.
— Итак, меченый убил столичного щеголя, — спокойно произнес он.
Пораженный его тоном, Эйрик замер, а потом бросил на ярла удивленный взгляд:
— Ты хочешь сказать, что предвидел это?
— Скажу больше — я этого хотел.
— Но ты же сам послал меня к Тору…
— Послал, — мягко перебил племянника ярл, — в полной уверенности, что меченый Лось именно так отреагирует на просьбу Гоонского.
— Но зачем тебе понадобилась смерть Сивенда?
— Меня мало интересует жизнь или смерть какого-то буржского мотылька, — в голосе Гоонского прозвучало пренебрежение, — меня волнует сотня меченых Чуба, который все больше начинает склоняться к союзу с Брандомским, а Бьерн в последнее время днюет и ночует в приемной короля Рагнвальда.
Вся суть проведенной интриги стала наконец очевидной для Маэларского. Визит в Ожский замок правителя края не был внезапным капризом стареющего, безнадежно влюбленного мужчины, как по наивности воображал Эйрик. Гоонский убил сразу двух зайцев: убрал посланца Нордлэнда, досаждавшего ему в последнее время неуместным любопытством, и поссорил Тора Нидрасского с королем Рагнвальдом. И главное — ссора Тора с Нордлэндом делала неизбежным разрыв Чуба с Брандомским. а они собрались еще заключить союз против правителя края. Маэларскому оставалось только восхищенно качать головой.
— Лаудсвильский считает, что Сивенд убит с помощью колдовства, уж очень необычна, на взгляд нордлэндца, манера ведения боя у меченых.
— Не следует разубеждать благородного владетеля, — усмехнулся ярл и посмотрел на племянника веселыми глазами.
В отличие от Гоонского, Ульф искренне огорчился известию о смерти Сивенда.
— Хаслумский был посланником короля Рагнвальда, — сказал он Тору, — об этом тебе не следовало забывать.
— Жалко земляка? — насмешливо спросил Тор, намекая на нордлэндское происхождение Ульфа.
— Хаслумские не были нашими врагами, — хмуро заметил Ульф. — Пора тебе уже подумать об интересах Нидрасского дома. За твоей спиной сотни преданных людей, и смерть Сивенда может негативно
