детектив.—Здешнее население не простила бы святотатцев, спекулирующих своей близостью к Йо. Между прочим, жрецов бы тоже не пощадили.
Расстроенный Рябушкин со стоном опустился на каменные плиты. Понять его было можно. Солидный человек при почтенной должности следователя прокуратуры, а вынужден заниматься черт знает чем. К сожалению, никто из присутствующих не знал выхода из создавшейся ситуации. Их дальнейшая судьба находилась в руках компьютера, ибо только он мог вернуть их в привычный мир.
— Так ты считаешь, что инопланетяне приняли условия оракула? — спросил Кравчинский.
— Вероятно, приняли, — проговорил Ярослав. — Ибо в противном случае они были бы уже покойниками.
— Но ведь компьютер их бы оживил? — предположил Иванов.
— А вот это еще бабушка надвое сказала, — возразил Кравчинский. — Ведь они бы действовали вопреки его программе. Не думаю, чтобы оракул, вынося свой приговор, не принял в расчет того обстоятельства, что его исследователи тоже являются йородами. Ведь они прибыли сюда с определенной миссией. И эта миссия заложена в программу компьютера.
— И что это за миссия? — спросил Иванов.
— Откуда же мне знать, — пожал плечами Кравчинский. — Но, возможно, компьютер решил, что кратчайший путь к ее выполнению — это сделать одного из исследователей гайосаром. А теперь представьте себя на месте этих несчастных ребят: мало того, что они должны убить Садка и Будимира, так одному из них предстоит еще и убить другого без всякой надежды на воскрешение.
— Но почему без надежды? — удивился Иванов. — Ведь этот оракул воскрешает всех, кто погибает в зоне его влияния. Он воскресил даже убийц императора, несмотря на то, что они были застрелены из нашего оружия.
— Здесь есть еще одно обстоятельство, — задумчиво произнес Ярослав, — оракул не будет воскрешать существо, убитое рукой исследователя. Согласитесь, люди летят на чужую планету, где могут встретить враждебный прием. Работать им здесь предстоит достаточно долго, так зачем же создавать себе лишние проблемы в лице без конца воскрешающих врагов.
— Но ведь они же гуманисты! — не удержался от существенного замечания Рябушкин.
— Именно поэтому им и дано было это право на убийство, — солидаризовался с мнением Ярослава Кравчинский. — Гуманист если и убьет себе подобного, то только в том случае, если другого выхода действительно нет.
— Или не убьет, — глухо сказала Катюша. — Но тогда погибнет сам. Вот они и погибли.
Скорее всего, Катюша была права. Во всяком случае, Ярослав с трудом представлял себе, как он может убить Коляна Ходулина. Ему и Садка с Будимиром не хотелось убивать, но эти по крайней мере были ему чужими. Черт бы побрал этого оракула с его миссией. В конце концов, он мог бы назвать имя Садка в качестве гайосара и тем снять все проблемы.
— Возможно, ты прав, а возможно, и нет, — покачал головой Кравчинский. — Мы не знаем, на основании какой информации оракул принимал это решение. Не исключаю, что избрание Садка гайосаром обернулось бы неисчислимыми бедствиями для окружающих племен и аукнулось бы в далеком будущем. Скажу более, компьютер все эти минувшие столетия анализировал ситуацию и, видимо, пришел к выводу, что принял тогда единственно правильное решение. Именно поэтому он слово в слово повторил ту же самую фразу, которую произнес тогда. И уж конечно сделал он это не из уязвленного самолюбия. Компьютер — это всего лишь машина, и эмоции ей чужды.
— Но тогда за каким чертом он затеял весь этот балаган, — возмутился Рябушкин, — если все им было сделано правильно.
— Им — да, но не исследователями. Исследователи на корабль не вернулись, а, следовательно, миссия не может считаться успешной.
Обсуждение еще продолжалось, но Ярослав уже принял решение. Его план был достаточно рискован, ибо нельзя было наперед просчитать действия компьютера. Но по его прикидкам оракул должен был оживить всех убитых участников спектакля, если он закончится с нужным результатом. В конце концов, ни Кузнецов, ни Ходулин, ни Катюша не были инопланетными исследователями, не говоря уже о Садке и Будимире. Но в любом случае ситуация должна была как-то разрешиться, ибо выскользнуть из лап оракула, не выполнив его волю, им не удастся.
К некоторому удивлению детектива, жрец Вадимир нашел таки дорогу в священную рощу. Впрочем, Ярославу показалось, что поэт мог совершенно спокойно ткнуть пальцем в любые лесопосадки, и они тут же были бы признаны священными. В любом случае ничего примечательного он в этой роще не обнаружил. Другое дело, что место это действительно было живописное, расположенное над обрывом, за которым мирно катила свои прозрачные воды уже известная Кузнецову река. Ярославу показалось, что он узнал место, во всяком случае, нечто подобное он наблюдал вместе с Катюшей из беседки в парке графа Глинского. Сейчас бывший граф недовольно сопел по правую руку от детектива, старательно изображая из себя йорода. Народу у священной рощи в эту предвечернюю пору собралось еще больше, чем поутру на площади. Видимо, не только мужчины, но и женщины посчитали неприличным проигнорировать судилище, устроенное самим Йо. Толпа пребывала в благочестивом молчании, но пристально следила за готовящимися к схватке претендентами на звание гайосара. Садок выглядел абсолютно уверенным в себе. И, надо признать, для такой уверенности у него имелись все основания. Ражий был детина, что там говорить. Надо отдать должное оракулу, он подобрал на роль вождя очень и очень подходящего актера. Оставалось только выяснить, насколько хорошо этот актер управляется с мечом. Ярослав все-таки надеялся, что полученные когда-то в школе фехтования уроки помогут ему устоять в споре с громилой, возвышавшимся над ним на целую голову. Самое интересное, что Садок, видимо, не видел в Будимире серьезного соперника, и все свое внимание сосредоточил на Ярославе. Именно этих двоих и вызвал для божьего суда заранее предупрежденный Кравчинский.
— Что ты задумал? — спросил Ходулин, когда Ярослав сделал первый шаг к Садку.
— Не важно, — усмехнулся детектив. — Но на всякий случай запомни — твой номер последний.
Орудовать мечом оказалось куда труднее, чем шпагой. К тому же Ярослав столкнулся с человеком, превосходившим его физической силой. Садок рубился как дровосек, но обладал очень хорошей реакцией, позволявшей ему без труда уходить от выпадов противника. Кузнецову пришлось здорово поднапрячься, дабы героически не пасть уже в первые минуты безумного поединка. Дрались они обнаженными по пояс, так что Ярославу не удалось выяснить, насколько хорошо держат удар местные доспехи. А между тем один из этих ударов едва не стал для него роковым. Детектив поскользнулся на траве и опрокинулся на спину. Судя по всему, на божьем суде били и лежачих, во всяком случае, никто не помешал Садку занести меч над головой поверженного врага. Однако Ярослав оказался проворнее своего противника и стремительно нанес ему колющий удар снизу вверх. Меч угодил прямо в грудь Садка. Вождь какое-то время стоял, покачиваясь из стороны в сторону, а потом рухнул подрубленным дубом. Толпа отреагировала на победу Ярослава вздохом разочарования. Сам же он на поверженного даже не взглянул, просто стоял и ждал, пока того унесут с импровизированной гладиаторской арены.
Право выбора соперника теперь перешло к Ярославу, и он, не колеблясь ни секунды, указал рукой на Будимира.
— Я протестую! — выступил вперед Ходулин. — Сейчас мой черед драться. Пусть ждет победителя.
Аполлон Кравчинский слегка замешкался и его опередил Аркадий Семенович Иванов, громогласно поддержавший требования бывшего графа. Для Ярослава это выступление Иванова явилось полной неожиданностью. За этим угадывался какой-то личный интерес новоявленного жреца. Но что это за интерес, пока понять было трудно. Зато возбужденная смертью Садока толпа поддержала претензии Ходулина. Особенно усердствовали ближайшие сподвижники как Садка, так и Будимира, вооруженные, к слову сказать, до зубов. Протесты Ярослава никто в расчет принимать не стал. Ходулин и Будимир уже сошлись в центре поляны с обнаженными мечами в руках. Трудно сказать, чем руководствовался в своем неразумном поведении Колян. Возможно, он разгадал план Ярослава и не захотел принять от него этой жертвы. Хотя вероятность настоящей, а не мнимой смерти была, по мнению Ярослава, невелика. Не исключено также, что Колян не захотел рисковать, памятуя свою слабость как фехтовальщика. В конце концов, несмотря на молодость и ловкость, он мог и проиграть Будимиру, и в этом случае события потекли бы по совершенно непредсказуемому сценарию. Так или иначе, но Ходулин оказался прав. Сухощавый и не слишком молодой
