Уотер неожиданно разбил одно яйцо о край стола.
— Эй! Бросьте! — заметил Малыш.
— Мое это яйцо или нет? — зарычал Уайльд Уотер. — Плачу я за него десять долларов или нет? Я не намерен покупать кота в мешке. Когда я выкладываю по десять кругляшек за яйцо, то я хочу знать, что я покупаю.
— Я могу съесть его, если вы хотите, — ехидно предложил Малыш. Уайльд Уотер посмотрел на яйцо, понюхал его и покачал головой.
— Нет, Малыш, не стоит. Яйцо прекрасное. Дайте-ка мне чашку. Я сам съем его за ужином.
И еще три раза Уайльд Уотер разбивал для проверки яйца и клал их в стоявшую подле него чашку.
— На две штуки больше, чем вышло у вас, Малыш, — сказал он, когда подсчет был закончен. — Девятьсот шестьдесят четыре, а не шестьдесят два.
— Ошибся, стало быть, — добродушно согласился Малыш. — Мы засчитаем их для ровного счета.
— Могли бы и уступить, — злобно заметил Уайльд Уотер. — Давайте их сюда. Девять тысяч шестьсот двадцать долларов. Сейчас я заплачу. Пишите расписку, Смок.
— Отчего не сосчитать остальные, — сказал Смок, — и не заплатить за все сразу?
Уайльд Уотер покачал головой.
— Я не мастер считать. Лучше уж каждую партию отдельно, чтобы не было недоразумений.
Он подошел к своей шубе и вытащил из ее боковых карманов два мешочка с золотым песком, напоминавших своей длиной и округлостью болонские колбасы. Когда платеж за первую партию был внесен, песку в них осталось не больше чем на несколько сот долларов.
На стол был взгроможден первый ящик из-под мыла, и начался новый отсчет. Отсчитав сотню, Уайльд Уотер сильно стукнул яйцо о край стола. Оно не треснуло.
— Здорово замерзло, — заметил он, ударяя еще сильнее.
Он поднял яйцо, и двое остальных увидели, что там, где оно ударилось об стол, скорлупа его обсыпалась мельчайшими осколками.
— Гм, — сказал Малыш. — Я думаю, оно должно было замерзнуть, раз его тащили сюда с Сороковой Мили. Его не разобьешь и топором.
— Я все-таки за топор, — сказал Уайльд Уотер.
Смок принес топор. Уайльд Уотер нацелился и искусным ударом опытного дровосека расколол яйцо пополам. Внутренность яйца едва ли можно было назвать удовлетворительной. Вещая дрожь пробежала по телу Смока. Малыш оказался более храбрым. Он поднес половинку яйца к носу.
— Запах совсем хороший, — сказал он.
— Но вид зато совсем скверный, — ответил Уайльд Уотер. — Да и как оно вообще может пахнуть, когда запах его давно уже замерз вместе со всем остальным. Подождите минутку.
Он положил обе половинки на сковородку и поставил ее на горячую плиту. Водворилось молчание. Все трое ждали, расширив ноздри и напряженно втягивая воздух. Мало-помалу по комнате начало распространяться явственное зловоние. Уайльд Уотер не считал нужным разговаривать. Молчал, несмотря на всю свою самоуверенность, и Малыш.
— Выкиньте его! — крикнул Смок, задыхаясь.
— К чему? — спросил Уайльд Уотер. — Придется проверить всю партию.
— Только не здесь, — прохрипел Смок, преодолевая тошноту. — Разрубите их, — достаточно будет взглянуть на них. Выбрось его, Малыш! Выбрось его! Фу!
Ящик за ящиком вскрывались: яйцо за яйцом выхватывалось наудачу и рубилось надвое. И яйцо за яйцом свидетельствовало о том же безнадежном, непоправимом гниении.
— Я не стану требовать, чтобы вы съели их, Малыш, — осклабился Уотер. — Ну-с, что касается меня, я отсюда моментально убираюсь. Договор только на хорошие яйца. Если вы дадите мне собак и сани, я увезу эти, пока они тоже не испортились.
Смок помог ему нагрузить сани. Малыш сел за стол и начал раскладывать «пустынника».
— Скажите, сколько времени вы держали эту партию? — были прощальные слова Уайльда Уотера.
Смок ничего не ответил и, кинув один-единственный взгляд на погруженного в «пустынника» Малыша, стал выбрасывать ящик за ящиком в снег.
— Скажи-ка, Малыш, — промолвил он кротко, — сколько ты заплатил за эти три тысячи?
— По восемь долларов. Пошел вон! Не разговаривай со мной. Я умею считать не хуже тебя. Мы потеряли на этом деле семнадцать тысяч долларов — так и запомни, если тебя будут спрашивать. Я подсчитал, пока жарилось первое вонючее яйцо.
Смок несколько минут соображал что-то, потом снова нарушил молчание:
— Послушай, Малыш. Сорок тысяч долларов весят двести фунтов. Уайльд Уотер взял наши сани и наших собак, чтобы увезти яйца. Он явился сюда без саней. Те два мешка с золотым песком, что он вытащил из кармана, весили фунтов по двадцать каждый. Договор предусматривал наличный расчет за всю партию. Он принес ровно столько песку, сколько требовалось, чтобы заплатить за эти три тысячи. Он знал, что они тухлые. Но откуда он мог знать, что они тухлые? Что ты на это скажешь?
Малыш собрал карты, перетасовал их и отложил в сторону.
— Ха! Что может быть проще! Ребенок — и тот ответит тебе. Мы потеряли семнадцать тысяч. Яйца, которые я купил у Готеро, принадлежали Уайльду Уотеру. Тебе еще что-нибудь угодно знать?
— Да. Почему, во имя здравого смысла, ты не выяснил до платежа, хорошие ли ты покупаешь яйца?
— И на это нетрудно ответить. Уайльд Уотер рассчитал игру по секундам. У меня не было времени проверять яйца. Я должен был бешено торопиться, чтобы доставить их сюда к моменту сдачи. А теперь, Смок, позволь мне тоже задать тебе один скромный вопрос. Кто вбил тебе в голову эту гнусную идею о скупке яиц?
Малыш успел разложить шестнадцатого по счету «пустынника», а Смок уже начал готовить ужин, когда раздался стук в дверь. В комнату вошел полковник Боуи, молча вручил письмо и удалился.
— Ты видел его лицо? — взревел Малыш. — Он прямо лопался от смеха. Весь город издевается над нами, Смок! Кончено! Нам нельзя больше носа на улицу высунуть.
Письмо было подписано Уайльдом Уотером. Смок прочел его вслух.
«Дорогие Смок и Малыш! Свидетельствуя вам глубокое мое почтение, прошу вас не отказать поужинать со мной сегодня вечером в ресторане Славовича. Будет мисс Эрол, а также Готеро. Мы с ним были компаньонами в Сёркле лет пять назад. Он славный парень. Кстати, насчет яиц. Они прибыли в Аляску четыре года назад и уже тогда были тухлыми. Они были тухлыми, когда отбыли из Калифорнии. Они всегда были тухлыми. Они пролежали зиму в Карлуке и зиму в Нутлике и еще зиму на Сороковой Миле, где их продали за лежалые. А нынешнюю зиму они, по-моему, провели в Доусоне. Не держите их в теплом месте. Люсиль просит передать вам, что вы, она и я хорошо встряхнули Доусон. А за выпивку, по-моему, должны платить вы.
— Ну-с? Что ты скажешь? — поинтересовался Смок. — Мы, разумеется, примем приглашение.
— Одно я скажу, — ответил Малыш. — Уайльд Уотер не пропадет, если разорится. Он чудесный актер — чертовски хороший актер. И еще скажу — мой счет никуда не годится. Уайльд Уотер заработал не только свои семнадцать тысяч, но и еще кое-что почище. Мы с тобой подарили ему все хорошие яйца в Клондайке — девятьсот шестьдесят две штуки, да еще два — для ровного счета. При этом у него еще хватило низости забрать и те, что лежали в чашке. Но вот что скажу тебе в заключение: мы с тобой опытные и старые золотоискатели. Но когда дело доходит до финансовых операций, так тут мы самые жалкие караси, когда- либо попадавшиеся на приманку в виде быстрого обогащения. После этого нам только и остается, что уйти в пустыню; и если ты когда-нибудь заговоришь при мне о яйцах, я тебе больше не компаньон. Понял?
1911
