Жофруа был еще вполне бодр. Но не настолько бодр, однако, чтобы радовать нежное создание, сидевшее от него по правую руку с мрачным и отрешенным видом. Графине Диане де Грамон вряд ли было более двадцати лет, а потому ей, надо полагать, не доставляло большого удовольствия чахнуть под крылом ослабевшего плотью мужа. Кроме графа и графини в зале находился еще один субъект, опознанный мной с первого взгляда. Это был шевалье де Перрон, очень любезный молодой человек, если верить моему старому другу отцу Жильберу. Шевалье пребывал в меланхолии, и даже наше появление не смогло рассеять дум, набежавших на его благородное чело.
— Рад приветствовать вас в своем замке, благородные рыцари. Что нового в Лангедоке?
Голос графа де Грамона не отличался мелодичностью, скорее уж его можно было сравнить с карканьем старого ворона, но я не собирался предъявлять ему по этому поводу чрезмерных претензий.
— Замок Монсегюр пал, — торжественно возвестил я. — Это был последний оплот катаров.
— А сокровиша? — Глаза графа алчно сверкнули. — Вы нашли их сокровища?
— Увы, — развел я руками. — Боюсь, что сокровища катаров утеряны навсегда. Во всяком случае, для папского престола.
Граф де Грамон понимающе хмыкнул и широким жестом пригласил нас к столу. Стол был накрыт не слишком обильный. Видимо, благородный Жофруа экономил не только на своей супруге, но и на гостях. Кубки на столе были серебряные, довольно грубой работы. А прочая посуда и вовсе глиняной. Тем не менее поели мы с Крафтом с большим аппетитом, скорее огорчив тем самым графа Грамона, чем порадовав.
— Скажите, сир Вадимир, вы ведь тот самый странствующий рыцарь, что избавил замок Руж от страшного проклятия? — вежливо спросил граф.
— Тот самый, — бодро отозвался я, запивая добрым глотком вина изрядный кусок только что съеденной мной свинины.
Шевалье де Перрон вздрогнул и побледнел. Видимо, он только сейчас узнал своего давнего обидчика, то есть меня. Чтобы скрыть свое смущение, благородный Бернар нырнул носом в кубок. Однако его смущение не ускользнуло от не по-стариковски острых глаз графа де Грамона.
— Я слышал от покойного рыцаря Гийома, что вы не только доблестный воитель, сир Вадимир, но и человек, сведущий в магическом искусстве.
— Я христианин, благородный Жофруа и к магии не имею ровным счетом никакого отношения.
Граф мне не поверил, но вовремя сообразил, что слишком многого требует от крестоносца, к тому же в присутствии большого числа свидетелей. Надо быть полным идиотом, чтобы признаться в причастности к искусству, не одобряемому церковью, да еще в столь смутные и опасные для еретиков и колдунов времена. После такого признания одна дорога — на дыбу. С последующим вердиктом трибунала инквизиции и передачей опасного смутьяна в руки палача.
— Но вы ведь бывали в Палестине? — слегка изменил тему разговора граф.
— Бывал, — сказал я, не покривив душой. Правда, я не стал уточнять, что произошло это в двадцать первом веке,, где магия если и существует, то только в виде откровенного шарлатанства.
— Следовательно, вы человек, сведущий в медицине?
Я не совсем понимал, куда клонит благородный Жофруа, но, судя по тому как покраснела прекрасная Диана, граф намекал на интимную сферу.
— В общих чертах, — не стал я зарываться слишком уж далеко и раздавать щедрые авансы. — Я готов обсудить с вами эту проблему, граф де Грамон, но боюсь, что наш с вами разговор вряд ли будет интересен молодежи.
Удовлетворенный моим ответом граф кивнул, и далее ужин продолжался в молчании. Молчание нарушил я, обратившись с вопросом к де Перрону:
— Скажите, шевалье, вы ведь были в замке Руж накануне нападения на его обитателей?
— Был, — не стал запираться де Перрон. — Отвозил письмо благородной Дианы к благородной Маргарите. Но пробыл я там совсем недолго и вернулся уже следующим утром.
— Вы прибыли после полудня, мой юный друг, — поправил завравшегося шевалье старый граф.
— Возможно, но это не имеет существенного значения, поскольку замок был разрушен на другой день.
— И кто, по-вашему, мог это сделать?
— Мы и сами теряемся в догадках, сир Вади-мир, — развел руками старый граф. — Благородный Гийом был одним из самых уважаемых сеньоров в нашем краю, и его страшная гибель многих повергла в шок.
…За что я люблю старинные замки, так это за метраж. Нежданно нахлынувшим гостям здесь не выставляют раскладушки, а выделяют отдельные апартаменты с довольно приличных размеров ложем. На этом ложе я и расположился с большим удовольствием, дабы передохнуть после долгого пути и обдумать создавшуюся ситуацию. К сожалению, мыслительному процессу, вяло протекающему в моих не шибко мудрых мозгах, помешала служанка, вторгшаяся в опочивальню совершенно не ко времени. Служанка была молода, но красавицей я бы ее не назвал. Чем-то она напоминала пронырливого мышонка, который приворовывает сыр из хозяйских запасов. Как сразу же выяснилось, Кати — так звали эту служанку — заявилась ко мне не просто так и уж тем более не по интимной надобности, а с секретной миссией. Словом, предо мной был чрезвычайный и полномочный посол графини Дианы де Грамон.
— Я надеюсь, благородный рыцарь, вы уже в курсе наших проблем?
Я предпринял неудачную попытку приподняться с ложа, дабы явить посетившей меня девушке свою воспитанность, но Кати в ответ замахала руками:
— Не надо, сир Вадимир, лучше я к вам присоединюсь.
И пока я растерянно хлопал глазами, расторопная служанка заняла место рядом со мной.
— Э… — выразил было я свой робкий протест.
— Я девушка честная, — прервала меня Кати, — но если меня застанут в вашей постели, моя репутация будет погублена навеки.
— Так, может, вы пересядете на стул? — вежливо предложил я.
— Этим я погублю репутацию графини Дианы. А что такое репутация простой служанки по сравнению с репутацией благородной дамы.
— Не понял, — честно признался я. — Каким образом может пострадать репутация графини, если ее нет в моей комнате?
— Да, но все решат, что я пришла сюда по поручению своей госпожи, тогда как я всего лишь ублажаю плоть распутного рыцаря.
— Но почему же сразу распутного, — нерешительно запротестовал я. — Тем более что вы меня не ублажаете.
— Я вас как бы ублажаю, — рассердилась Кати. — Господи, до чего же эти мужчины несообразительны.
— Ну хорошо, — согласился я. — А для чего вы меня как бы ублажаете?
— Я делаю это с одной-единственной целью. Мне нужно, чтобы моя госпожа, Диана де Грамон, забеременела. Задача ясна?
— Задача ясна, но способ ее решения кажется мне сомнительным.
— То есть вы отказываетесь помочь моей госпоже! Ну и какой вы после этого рыцарь?
— Прошу учесть, что я человек женатый. А потом, мне не хотелось бы огорчать благородного Жофруа.
— Никого вы этим не огорчите! Старый граф только обрадуется, если у него появится наследник.
— Вы в этом уверены?
— Еще как. Вы дадите ему снадобье, привезенное из Палестины, и все будет в порядке.
— Но у меня нет такого снадобья, — запротестовал я.
— Зато оно есть у меня.
Кати достала из широких складок своего платья флакончик, отлитый из серебристого металла, и потрясла им перед моими глазами.
— А вы думаете, что оно подействует? Мне бы не хотелось выглядеть в глазах благородного Жофруа мошенником.
— Снадобье очень хорошее. Старый граф будет спать как убитый.
— Да, но как он в таком случае выполнит свой супружеский долг?
