Последовал скоропалительный обмен мнениями на арабском диалекте, малознакомом Ясмин. Потом двое мужчин прошли в пилотскую кабину. Хасан последовал за ними.
Взревели двигатели самолета. Быстро подскакивая на выщербленном бетоне взлетной полосы, самолет набрал скорость и, толчком оторвавшись от земли, устремился в звездное небо. Ясмин показалось, что они набирают высоту почти вертикально. Потом самолет выровнялся, несколько раз ухнул в воздушные ямы и наконец набрал высоту и продолжил плавный полет.
Теперь Ясмин окончательно поняла, что у нее нет ни малейшей надежды на побег. Сцены ожидавшей ее впереди жизни роем носились в голове, вытеснив все остальное. Мысль о том, что ей предстоит вечное заточение в обществе Хасана в Гулимине, в окружении семейства шейха, леденила душу.
Ясмин закрыла глаза, и на шерстяные валики потекли потоки слез. Ее больше не волновало случившееся — боли не было. Ясмин чувствовала, как медленно погружается, все глубже и глубже, в тайники собственной души, в далекое забытое прошлое, из которого она так долго и старательно вырывала себя. Все, что прежде Ясмин считала важным и главным в своей жизни, меркло, окончательно растворялось в воздухе, по мере того как самолет стремительно летел навстречу будущей судьбе Ясмин.
Полет был долгим. Примерно через полтора часа, насколько могла судить о времени Ясмин, она почувствовала, что самолет снижается. К горлу подкатила тошнота, и Ясмин очень захотелось сесть и посмотреть в окно. Через несколько секунд самолет нырнул вниз и, подпрыгнув несколько раз, покатился по земле с опасной скоростью. Ясмин заворочалась между валиками и добилась только того, что ее подкинуло и прижало к спинке кресла, в котором сидел Хасан. Руки и плечи ее ныли. Ясмин страшно хотелось пить, кроме того, от голода мучительно сосало под ложечкой. Физические неудобства, вместо того чтобы подавить Ясмин, напротив, придали ей силы и злости.
Ясмин издала чмокающий звук, пытаясь привлечь внимание Хасана. Она хотела, чтобы он убрал у нее изо рта этот проклятый кляп и дал возможность обратиться с просьбой. Хасан обернулся на странный звук и задумчиво посмотрел на Ясмин.
— Собственно говоря, — сказал он не спеша, — нет более необходимости затыкать тебе рот. Теперь ты можешь кричать, сколько твоей душе угодно, и ничего не случится.
Хасан наклонился и развязал узел на затылке Ясмин, после чего вынул у нее изо рта намокшую тряпку. Ясмин попыталась сплюнуть, чтобы избавиться от неприятного вкуса, но слюны не было.
— Так лучше? — поинтересовался Хасан таким заботливым тоном, что Ясмин вздрогнула.
Она не сразу смогла заговорить.
— Хасан, — просипела Ясмин, — мне плевать, что ты там собираешься со мной сделать, но если ты сейчас же не дашь мне что-нибудь попить и не развяжешь меня, я… я… — Но она не смогла сообразить, чем же может пригрозить Хасану.
Он рассмеялся, прикидывая, пойти ли ей навстречу.
— Я напою тебя через полсекунды, по развязать не могу.
Пока.
Тонкая светлая полоска только-только появилась на горизонте. Ясмин подумала, что сейчас, должно быть, половина пятого утра. Было уже достаточно светло, чтобы рассмотреть тех двоих. Они как раз выходили из пилотской кабины, и Ясмин увидела их жесткие, с орлиным профилем, загорелые лица. Она решила, что эти люди откуда-нибудь с гор в окрестностях Гулимина. Голубые робы свидетельствовали о том, что мужчины принадлежат к клану «синих людей из Гулимина», прозванных так потому, что раскрашивали свои лица и руки краской индиго. Это были свирепые и жестокие воины. Одному из мужчин на вид было лет сорок пять, его седая борода также была выкрашена в синий цвет. Хасан прошел вслед за ними к выходу и жестом руки приказал идти куда-то в сторону холмов, окрашенных в розово-лиловый цвет раннего утра, после чего опять вернулся к Ясмин.
Ее внимание привлекли потоки жаркого воздуха, с силой врывавшиеся в салон самолета. Сила этих потоков была такова, что самолет содрогался под их мощными порывами.
«Похоже на песчаную бурю», — подумала Ясмин, и от этой мысли ей еще больше захотелось пить.
— Поторапливайся! — зло и грозно прикрикнула она па Хасана.
Хасан извлек откуда-то сбоку канистру в оливкового цвета чехле, очень похожую на ту, которыми пользуются в армии, усадил Ясмин и, открыв канистру, поднес ее ко рту девушки. Она стала жадно пить, большими глотками, потом отвернула голову.
— И что дальше? — спросила она, чувствуя себя омерзительно грязной. Ее трясло от ненависти и обиды.
— Потерпи еще немного, и мы будем дома.
— Ты, возможно, и будешь дома. А мой дом в Париже… Франция. Слыхал о такой стране?
— Теперь уже нет, — ответил Хасан с мерзкой ухмылкой.
Он поднял Ясмин и понес сквозь бушующий ветер к джипу, припаркованному у небольшого ангара. Синие люди нетерпеливо дожидались у машины. Ясмин пришлось прищурить глаза; едва она открывала их пошире, как в глаза тут же забивались бесчисленные песчинки. Вокруг не было ни души. Все, что могла видеть Ясмин, был песок и грязно-коричневого цвета горы вдали. Она была одна, в самом центре пустыни, с Хасаном и двумя его головорезами.
Хасан усадил Ясмин на заднее сиденье машины и накрыл ее джеллабой, после чего сам сел рядом, и машина тронулась.
— Хочется верить, что в твоем родовом гнезде имеется хотя бы водопровод, я уж не говорю о канализации, — хмыкнула Ясмин. — Или ты поселишь меня в палатке?
— Не беспокойся. — Хасан лениво провел пальцем по щеке Ясмин. — Там есть все, что тебе потребуется.
— Очень сомневаюсь, — промямлила Ясмин.
Ей не понравился намек, который она уловила в жесте Хасана. К тому же она была далеко, так далеко от Танжера.
Даже если ей удастся выбраться из этого места, что тогда?
Ясмин нисколько не привлекала перспектива одинокой и потерянной брести по Западной Сахаре. Ей нужно придумать способ, чтобы заставить Хасана вернуть ее в цивилизованный мир.
Она сидела тихо, подпрыгивая на неровностях дороги.
Через некоторое время Ясмин показалось, что они поднимаются в гору, и ей захотелось посмотреть, куда все-таки ее везут. Но это было невозможно. Тогда Ясмин снова сосредоточила все внимание на том, какими путями она может склонить Хасана к тому, чтобы он ее отпустил. Ясмин была уверена: если она поведет с ним правильную игру — пусть это даже будет женитьба, то она рано или поздно сможет вырваться из цепких лап Хасана. Просто процесс займет некоторое время. Ясмин поняла, что ей следует убедительно сыграть роль типичной аборигенки, тихой и покорной женщины из этих мест. В противном случае, если ее поведение скомпрометирует Хасана перед арабами-мужчинами, это может разозлить его. Ясмин постаралась сохранять спокойствие, понимая, что любой неосторожный жест с ее стороны, указывающий на непокорность, заставит Хасана просто тщательнее следить за ней.
К тому моменту когда джип остановился, Ясмин уже полностью была готова к исполнению новой роли. Но уверенность се значительно ослабела, когда Ясмин услышала гортанные крики и огляделась вокруг, пока Хасан развязывал веревку и помогал Ясмин выйти из машины.
Это действительно была крепость.
Они остановились в центре большого, просторного внутреннего двора, окруженного высокими стенами толщиной никак не менее четырех футов. В каждом углу ограды возвышалась высокая башня. На башнях суетилось множество людей с раскрашенными синей краской лицами, в белых тюрбанах и с ружьями. Грудь их крест-накрест перепоясывали тяжелые пулеметные ленты. Горцы Западной Сахары были хорошо известны своей воинственностью, храбростью и коварством. Все эти качества были действительно необходимы в пустыне, но в крепости вид такого количества вооруженных людей привел Ясмин в отчаяние.
Ей тут же стало ясно, что семейство Хасана не было безобидным маленьким султанатом.
Ясмин обратила взгляд на постройки внутри крепости.
Белая с зеленым мозаика обрамляла небольшие, низкие, похожие на замочные скважины входы в жилища. Дальше, в глубине двора, Ясмин увидела восьмиугольный фонтан.
