— Но это не игра! — В голосе Алекси звучал металл. — Это ему не поможет, оставьте его в покое.
— Они всегда так играют, — попыталась объяснить Милли. — Левандер ни к чему его не принуждает, Дмитрий включится в игру, когда сам будет готов к этому.
В это время Саша, которому стало обидно, что он больше не в центре внимания, выбрался из бассейна и побежал готовиться к новому прыжку. Кейт перевела взгляд на Алекси: его лицо было мертвенно-белым, а в глазах был настоящий страх, потому что он увидел, как Дмитрий встал и наконец решил прыгнуть.
— Левандер! — крикнул Алекси, но тот не нуждался в напоминании.
Он одновременно следил и за Сашей, и за Дмитрием и успел поймать обоих мальчиков и, ласково удерживая в объятиях, отнес к бортику, следя за тем, чтобы дети не испугались. Левандера в бассейне сменила Милли, а сам он подошел к брату:
— Неужели ты мог подумать, что я позволю ему упасть? Просто так,
— Нет, чтобы что-то ему показать. Научить.
— Что, например? Я знаю, через что прошел Дмитрий. Каким психом ты меня считаешь, если думаешь, что я могу так поступить с ребенком.
— А ты бы прыгнул? Если бы наш отец приказал тебе прыгать, ты бы сделал это?
— Нет, — признал Левандер. — Но я не Иван, Дмитрий может мне доверять.
— Никому нельзя доверять. Вот чему жизнь учила Дмитрия.
— А кто
— Отец. Я стоял на ступеньках, а он протянул ко мне руки и сказал: «Прыгай». Я не хотел, но он попросил довериться ему…
— И ты прыгнул? — тихо спросила Кейт, уже зная ответ.
— Да. Он позволил мне упасть, а потом смотрел, как я корчусь от боли на полу, и повторял: «Никому нельзя верить».
— Он ошибался, — начал было Левандер, но Алекси резким движением поднялся с шезлонга:
— Я хочу отдохнуть.
В первый раз, идя к дому, он по-настоящему хромал. Похоже, сейчас у Алекси не было ни моральных, ни физических сил притворяться, что все в порядке.
— Иногда, — сказал Левандер, печально глядя на удаляющегося брата, — я думаю, что, каким бы адом ни было мое детство в детдоме, я еще легко отделался.
— Он ошибался.
Кейт не знала, что еще сказать, она до сих пор не могла прийти в себя от услышанного. Как мог этот человек безжалостно растоптать доверие ребенка? Алекси без движения сидел в кресле, глядя в одну точку.
— Ты слышишь, твой отец ошибался!
— Забудь.
— Я не могу забыть об этом, ведь я хочу понять тебя.
— Почему?
— Потому что я волнуюсь за тебя.
— Я плачу тебе за это, — холодно откликнулся Алекси, не поднимая глаз.
— Пожалуйста, не говори так, ты ведь знаешь: есть вещи, которые нельзя купить…
— Не согласен.
— Тогда ты тоже ошибаешься! Потому что…
— Кейт! — Их взгляды наконец встретились. С тем же успехом Кейт могла смотреть на стену, его глаза цвета стали были такими же холодными и бесстрастными. — Меня не интересует, как ты ко мне относишься, меня не интересуют твоя забота и волнение. Как еще более доступно мне это тебе объяснить, чтобы ты наконец поняла. Все, чего я хочу, — это сохранить свой бизнес, и не только «Красавицу», а всю компанию. И в первую очередь я хочу вышвырнуть оттуда свою мать.
— Ты такой холодный, — прошептала Кейт, изумленно глядя на сидящего перед ней мужчину.
— Более чем. Хочешь узнать, почему я так ненавижу ее? Когда мне было семь и приближалось Рождество, мать сказала, что я в этом году был плохим мальчиком и подарков не будет. Я не мог поверить в это и начал их искать. Она не солгала, подарков я не нашел. Зато я обнаружил реальную жизнь.
— Ты узнал о Левандере? — Внутри у Кейт все сжалось, когда она задала этот вопрос, она представить себе не могла, что мог почувствовать семилетний малыш, узнав о семейной тайне. — Я думала, они узнали о том, что он в детском доме, только когда прилетели в Австралию…
— Они знали об этом и раньше. Все это время они знали, что их дети остались в детских домах, но были слишком заняты обустройством новой роскошной жизни, чтобы задумываться о таких мелочах.
—
— Левандер — сын моего отца, у Ивана был мимолетный роман с гувернанткой до того, как он женился на матери. Умирая, мать Левандера умоляла Ивана забрать мальчика с собой в Австралию. Я нашел письма и сертификаты, подтверждающие это. Но тогда же я узнал, что был еще один ребенок — еще до рождения Левандера у Ивана и Нины родился сын. — Он говорил бесстрастно, но его лицо было практически серым. — Даже мои братья не знают об этом. Я пришел к этими бумагами к отцу…
— И что он сказал?
— Он ответил мне с помощью своего кулака. И с помощью ботинок и ремня. Меня больше напугала даже не боль, а страх в его глазах.
Кейт не могла понять, как такое было возможно. Она хотела что-то сказать, но не могла, изо всех сил стараясь сдержать слезы.
— Он был взбешен и испуган и потерял контроль над собой. Я убедил себя в том, что в этот момент его страх превзошел его любовь ко мне.
С этими словами Алекси снова отвернулся от нее, уставившись в пасмурное небо за окном. Но Кейт знала, что должна заставить его продолжать говорить, иначе он опять закроется от нее.
— Ничто не может превзойти любовь.
— Неверный ответ.
Кейт показалось, что ее кровь застыла в жилах, потому что она поняла, что опять причинила ему боль.
— Когда тебе семь и ты лежишь на полу, а человек, которого ты любишь больше всего на свете, человек, на которого ты всеми силами стараешься быть похожим, избивает тебя, пинает… Когда ты видишь его безумные глаза и чувствуешь его плевок на своем лице.
По лицу Кейт беззвучно катились слезы, но она молчала, боясь прервать его.
— Ты пытаешься убедить себя, что это не твой отец, что на самом деле он любит тебя, что это страх заставляет его поступать с тобой так ужасно…
— Алекси…
— Хватит. Забудь об этом. Я забыл.
— Как ты можешь? Ведь это значит, что у тебя есть еще один брат. Ты искал его?
Он промолчал.
— Ты не смог его найти?
— Нет.
А потом она задала вопрос, которого он так боялся:
— Ты никогда не пытался его искать, да?
Алекси никогда не испытывал такого глубокого, всепоглощающего, пронзающего душу до самого дна стыда.
— Нет.
Кейт не знала, что сказать, и он сказал это вместо нее:
— Я живу так же, как когда-то мои родители: наслаждаюсь богатством и роскошью. Нет, я не пытался его найти. Видишь, Кейт, возможно, это к лучшему, что ты не знаешь меня. Не стоит пытаться меня
