«Ну ясно, — определил Сартаков. — Сам опоздал, так теперь на стрелочника сваливает»
Он был уверен, что доктор опоздал. И потому неторопливо, с видом непричастного к беде человека пошел к самолету, неторопливо уселся в кабину, проверил наличие бензина и рули управления.
— Нельзя ли побыстрее! — раздраженно буркнул доктор.
«Да уж теперь спешить некуда», — хотел было огрызнуться Сартаков, но промолчал, сохраняя достоинство.
Весь обратный путь он думал о том, что вот как нелепо все получилось. Медвежий остров «накрылся», горючее угробили, человека не спасли и теперь возвращаются с позором. И все из-за трусости и упрямства этого бритоголового! И Василию вдруг стало обидно за свою беспокойную и неблагодарную профессию. А этот доктор еще командует им, хотя не имеет на то никакого права.
Изнуренный и взвинченный, Сартаков не заметил, как хирург уснул в своей кабине, уронив голову на поставленную торчком палку.
Подруливая к ангару, Василий увидел сначала размахивающего руками Дукена, потом молочный «ЗИЛ» с красными крестиками на стеклах и около него — начальника аэропорта и незнакомую женщину в. белом халате. Как только пропеллер остановился и стало очень тихо, начальник и женщина вскочили на нижнее крыло и принялись тормошить доктора за плечо, ласково и тревожно называя его по имени и отчеству:
— Виктор Семенович, проснитесь. Виктор Семенович…
Сартакову стало даже смешно. Он стянул с головы шлем и снисходительно посмотрел на Дукена, который что-то кричал ему с земли.
Доктор проснулся и сразу спросил женщину:
— Алевтина Николаевна, кровь привезли?
— Привезла, привезла, Виктор Семенович! — с готовностью ответила она.
— И все, что я просил?
— Все, все, Виктор Семенович!
— Ну, с богом… Пойдемте, голубушка, я вам объясню, что нужно делать.
И он, кряхтя, вылез из кабины, отошел с Алевтиной Николаевной к санитарной машине и стал что-то объяснять, энергично жестикулируя. Сартаков почувствовал, как краска стыда залила лицо. Черт возьми! Вон, оказывается, что… Он смотрел на доктора, на медицинскую сестру и не заметил, как подошел начальник аэропорта.
— Молодцом, Сартаков! — он опустил руку на плечо Василия.
— Чего? — рассеянно обернулся тот.
— Молодец, говорю. Отлично выполнил задание.
Этого еще не хватало! Лучше бы отчитал или взыскание наложил за вчерашний скандал с доктором, но тот, видимо, не успел пожаловаться или не хотел этого делать. И Василий покраснел еще больше; он топтался перед начальником, не зная, куда девать руки.
— В общем так, — продолжал начальник, — придется тебе снова туда слетать. Медицинскую сестру со всеми премудростями к больному подбросишь. После операции за ним уход полагается, чин по чину. Давай заправляйся, бери полетный лист — и ходу. Чтоб через двадцать минут и духу твоего здесь не было.
— Слушаюсь! — выпалил Сартаков, почувствовав необычайное облегчение.
— Да постой, не беги, — остановил его начальник. — Попрощайся с доктором. Замечательный старик! Провел операцию в труднейших условиях. — И он легонько подтолкнул Василия в спину.
Хирург встретил пилота рассеянным взглядом усталых глаз.
— Виктор Семенович, вы уж извините меня за вчерашнее…
— О чем вы? Ах, да… Ну, полноте, голубчик, стоит ли об этом вспоминать?
— Все же… нехорошо получилось.
— Ладно, ладно… — замахал рукой доктор. — Летите, голубчик. Только не вздумайте опять садиться на отгонах. Там и костей ваших не соберут.
— Ну что вы, конечно, не полечу! — заверил Сартаков и ринулся было к самолету, обрадованный тем, что доктор оказался незлопамятным.
Но тот остановил его:
— Минуточку. Как ваше имя-отчество?
— Василий Давыдович.
— Так вот, Василий Давыдович, никогда не забывайте одну старую мудрую поговорку: «Поспешишь— людей насмешишь». Надеюсь, мы прекрасно поняли друг друга?
— Да, — смущенно согласился Сартаков.
…На другое утро он ввалился в свою комнату усталый, довольный и сразу лег спать, аккуратно повесив на спинку стула свой белый измятый костюм.
1956 г.
