— Почему?
— Потому что он держал меня за руки и говорил.
— О любви?
— Да.
— А ты слушала, о чем говорят рядом? Можешь точно вспомнить, то они сказали?
— Не совсем.
— Ты пьяна?
— Выпила, но еще соображаю.
— И пьешь так каждую ночь?
— Обычно меньше.
— Вы пили с Альбером?
— Взяли бутылку шампанского. Я не хотела, чтобы он тратился.
— Он небогат?
— Молодой еще.
— Влюблен в тебя?
— Да, хочет, чтобы я ушла из заведения.
— Значит, ты была с ним, когда пришли два посетителя и сели за перегородкой?
— Да.
— Ты их не видела?
— Видела потом, со спины, когда они уходили.
— Они долго сидели?
— С полчаса.
— Шампанское с твоими подружками пили?
— Нет. Кажется, заказывали коньяк.
— И сразу же заговорили о графине?
— Не сразу. Сначала я не обращала внимания. Первое, что я расслышала, была фраза: «Понимаешь, у нее осталась большая часть драгоценностей, но при ее образе жизни их надолго не хватит».
— Какой был голос?
— Голос мужчины. Немолодого. Когда они уходили, я заметила, что один из них — маленький, коренастый, седой. Должно быть, он и говорил.
— Почему?
— Второй моложе, а голос был человека в возрасте.
— Как он одет?
— Не заметила. Во что-то темное, возможно в черное.
— Они сдавали пальто в гардероб?
— По-моему, да.
— Значит, он сказал, что у графини еще есть драгоценности, но при ее образе жизни их надолго не хватит?
— Совершенно верно.
— Как он собирался ее убить?
Женщина была совсем молоденькая, намного моложе, чем хотела казаться. Временами она напоминала маленькую девочку, которая вот-вот сорвется на истерику. В такие моменты она не сводила глаз с часов, словно черпала в них силы. Ее покачивало. Должно быть, она очень устала. Бригадир чувствовал аромат ее косметики, к которому примешивался слабый запах пота.
— Как он собирался ее убить? — повторил Симон.
— Не знаю. Я ведь была не одна и не могла все время прислушиваться.
— Альбер тискал тебя?
— Нет. Только держал за руки. Пожилой сказал что-то вроде: «Я решил провернуть дело сегодня ночью».
— Но это вовсе не значит, что он собирался ее убить. Может, просто хотел украсть драгоценности. А может, он — обычный кредитор, который думал послать к ней судебного исполнителя.
— Нет, — упрямо отрезала она.
— Откуда ты знаешь?
— Здесь совсем другое.
— Он говорил именно об убийстве?
— Уверена, но слов не помню.
— Может, ты что-то не поняла?
— Нет.
— Это было два часа назад?
— Примерно.
— И зная, что готовится преступление, ты сообщаешь только теперь?
— Я была взволнованна. И потом, не могла уйти из «Пикреттс» до закрытия. Альфонси на этот счет очень строг.
— А если бы ты сказала ему правду?
— Он, конечно, посоветовал бы не лезть не в свое дело.
— Постарайся точно вспомнить все, что они говорили.
— Они говорили мало. И я не все слышала. Играла музыка. Таня исполняла свой номер.
Бригадир уже начал делать кое-какие заметки, но еще не особенно верил услышанному.
— Ты знаешь графиню?
— Вряд ли.
— Может, заходит какая к вам в заведение?
— У нас редко бывают женщины, а чтобы графиня!.. Нет, никогда не слышала.
— Ты не пыталась увидеть лица мужчин?
— Не решилась. Я струсила.
— Почему?
— Вдруг они поймут, что я подслушала.
— Как они называли друг друга?
— Не обратила внимания. Один из них, по-моему, Оскар. Но не уверена. Я много выпила, и у меня разболелась голова. Хотелось спать. Если бы знала, что вы мне не поверите, не пришла бы.
— Сядь.
— Мне нельзя уйти?
— Не сейчас.
Он указал ей на скамейку у стены под официальными объявлениями и снова стал задавать вопросы.
— Имя?
— Арлетта.
— Настоящее имя. У тебя есть удостоверение личности?
Она достала из сумочки документ, протянула ему. Он прочел: «Жанна Мари Марсель Леле, 24 года, уроженка Мулена, балерина, Париж, ул. Нотр-Дам-де-Лоретт, 42—6».
— Почему ты назвалась Арлеттой?
— Это мой сценический псевдоним.
— Ты играла в театре?
— Не в настоящем.
Он пожал плечами, записал данные, вернул удостоверение.
— Сядь.
Тихонько попросив коллегу понаблюдать за женщиной, бригадир прошел в соседнюю комнату и позвонил в дежурную службу полиции.
— Ты, Луи? Это Симон из квартала Ларошфуко. Сегодня ночью случайно не было убийства графини?
