Невысокий деревенский парнишка просовывал сквозь решетку письмо.
- Мне дали это у табачной лавки и велели отнести вам.
- Понятно. Спасибо.
Дюкро не шелохнулся. Дамы озябли и ушли в дом, а Дешарм стоял у балюстрады, сгорая от желания присоединиться к двум мужчинам внизу, но не решаясь это сделать.
Мегрэ надорвал первый конверт, на котором стояло его имя, и вынул письмо, чуть раньше написанное Гассеном. Оно было адресовано в Лазикур (Верхняя Марна), кафе 'Огородники', г-же Эмме Шатро.
- В гостиной можно зажечь свет, - буркнул Дюкро, не осмеливаясь задать вопрос прямо.
- Здесь еще хорошо видно.
Письмо было написано фиолетовыми чернилами на листке бумаги того маленького бистро; в начале почерк был совсем мелкий, в конце чуть ли не вдвое крупнее.
'Дорогая Эмма, пишу тебе, чтобы ты знала, что я чувствую себя хорошо, и надеюсь, ты тоже. Кроме того, мне надо тебя предупредить: если со мной что случится, похороните меня у нас дома, рядом с матушкой, а не в Шарантоне, как я хотел раньше. За место тоже больше не платите.
Что касается денег в сберегательной кассе, то ты найдешь книжки и все бумаги в ящике буфета. Это все тебе.
Ты сможешь наконец надстроить дом. А в остальном все хорошо, потому что я знаю, что мне делать.
Неизменно твой брат'.
Мегрэ встал, оторвал взгляд от листка и с ног до головы оглядел Дюкро, который продолжал курить, делая вид, что думает о чем-то другом.
- Плохие новости?
- Это письмо, которое писал там Гассен.
Дюкро скрестил ноги, снова расставил их, последил взглядом за зятем и наконец, стараясь скрыть нетерпение, неуверенно спросил:
- Могу я его прочесть?
- Нет.
Мегрэ сложил письмо и сунул в бумажник, невольно взглянув на ограду, за которой теперь была только черная пустота.
- Кому оно?
- Сестре.
- Эмме? Интересно, какой она теперь стала? Было время, когда она жила у него на барже, и я, по- моему, даже был в нее влюблен. Потом она вышла за одного учителя из Верхней Марны, только он скоро умер...
- У нее в деревне кафе.
- Что-то стало совсем свежо, вам не кажется? Не возражаете, если перейдем в гостиную?
Дюкро, улыбаясь, включил свет, закрыл дверь, хотел было прикрыть ставни, но передумал.
- Могу я узнать, что Гассен написал Эмме?
- Нет.
- Мне что-нибудь угрожает?
- Вам виднее.
Дюкро усмехнулся и заходил по комнате, не зная, куда приткнуться, а Мегрэ непринужденно, словно у себя дома, отправился в сад за коньяком и рюмками.
- Представьте себе, что живут два человека, - начал он, наливая себе из бутылки. - Один уже совершил убийство, и перед ним перспектива провести всю оставшуюся жизнь за решеткой, а может, и того хуже; второй никогда мухи не обидел. И вот они рвутся друг к другу, как два петуха. Как по-вашему, кто из них опаснее?
Вместо ответа, Дюкро еще больше растянул губы в ленивой усмешке.
- Теперь остается узнать, кто повесил Бебера. Что вы скажете на этот счет, Дюкро?
Мегрэ по-прежнему говорил вполне дружески, но каждое его слово падало тяжело, весомо, словно перенасыщенное смыслом.
Дюкро наконец нашел себе пристанище в кресле, вытянул короткие ноги и курил, опирая трубку на грудь. Из-за этой позы подбородок у него казался тройным, полуопущенные веки, как ставни, прикрыли глаза.
- Знаете, к какому простому вопросу мы таким образом подходим? Кто в один прекрасный день воспользовался наивностью Алины и сделал ей ребенка?
Напряжение отпустило Дюкро, он встал; щеки у него покраснели.
- Ну и что из того? - спросил он.
- Разумеется, это были не вы. Тем более не Гассен: она всегда считала его своим отцом. И не ваш сын Жан, хотя он питал к ней страстную привязанность и...
- Кто-кто? Что вы сказали?
- Ничего плохого. Я уже кое-что о нем знаю. Скажите, Дюкро, после того как у вас с женой родилась первая дочь, вам не случилось подхватить какую-нибудь болезнь?
В ответ послышалось нечто нечленораздельное, и Мегрэ увидел перед собой спину Дюкро.
- Возможно, этим все и объясняется. Смотрите, Алина слабоумна. А ваш сын Жан? Болезненный, нервный, чувствительный - ведь у него до истерик доходило. Однокашники считают, что он и мужчиной-то не был, и вечно подшучивали над ним. Отсюда трогательная, но совершенно чистая привязанность к Алине.
- К чему вы клоните?
- А вот к чему: раз Бебера убили, значит, это он был ее любовником. 'Золотое руно' часто целыми неделями стоит в Шарантоне. Гассен все вечера торчит в бистро. Помощник шлюзовщика предоставлен самому себе и, слоняясь возле барж, как-то раз встречает Алину...
- Замолчите!
Шея у Дюкро покраснела, он отшвырнул трубку в угол гостиной.
- Это правда?
- Не знаю.
- Скорее всего, ему даже прибегать к силе не понадобилось: при ее потрясающем простодушии она, должно быть, не понимала, что делает. И уж конечно никто ни о чем не догадывался. До самых ее родов...
Она общалась с тремя мужчинами. Как вы думаете, кого заподозрил Гассен?
- Меня, конечно!
В то же мгновение он вздрогнул, тяжело протопал к двери и рывком распахнул ее. За дверью стояла его дочь. Дюкро замахнулся. Она закричала. Однако он ее не ударил, а только с силой захлопнул дверь.
- Следовательно?
Он двинулся на Мегрэ, как зверь на арене. Но комиссара это не смутило. Он продолжал в прежнем тоне:
- Я сразу обратил внимание на то, что Алина вас боится, даже больше, чем просто боится. У Гассена должна была возникнуть та же мысль. Так вот, с тех пор, как вы стали появляться около нее...
- Ладно, ладно. Дальше?
- Почему бы кому-нибудь еще не могло прийти в голову то же самое, тем более когда всем известно, что вы ни одной юбки не пропускаете?
- Ладно, говорите!
- Ваш сын...
- А потом?
В комнате наверху послышались голоса, шаги. Это Берта, рыдая, рассказывала матери и мужу об инциденте у двери. Потом появилась перепуганная служанка.
- В чем дело?
- Мадам просит вас подняться наверх.
Дюкро не удостоил ее ответом. Налил себе в рюмку доверху коньяку и залпом выпил.
