– Знаете, – доверительно заговорил бухгалтер. – Дома нельзя. У меня мать, уже старушка, так, знаете, она очень больная. Я ее очень люблю, а она любит книжки, но врачи, замечательные врачи, очень предупредительные, запретили ей читать из-за болезни.
И странно, Федор, испытывавший неприязнь к этому человеку с первой встречи с ним, подумал, что бухгалтер, видать, хороший, добрый человек, если так искренне любит свою старушку мать.
– Конечное, – сказал просто так Федор, то ли своим мыслям, то ли тому, что говорил бухгалтер.
Солнце светило своим розовым светом прямо в окно, поэтому и стол, и книги, и сам бухгалтер были розовыми, и тени тоже казались розовыми.
Федор отметил, что впервые видит, как улыбается бухгалтер, как при этом щурится один его глаз, как бровь изгибается и тоже будто щурится.
– Нет, – сказал Федор. – Не возьму. У меня учебники есть, мне школу надо закончить.
– Знаете, вы не обижайтесь на меня? – попросил бухгалтер, садясь, и опять вставая, и опять садясь, глядя строго на Федора, прямо всматриваясь в него своим глазом, будто прощупывая, отчего Федору стало как-то не по себе.
– А чего, я, конечно, не обижаюсь, – удивился Федор.
– Я про разговор с председателем. Он может наобещать небо в больших звездах, как говорится, а дать всего лишь дырявое сито. Вы молодой, перед вами горизонты обещаний открываются. Не верится, что вы с доброй душой хотите остаться. Я понимаю, это не так, но получается-то так. А потом зарплата, а потом новые машины прибудут, дать вам новую, обидятся наши шоферы. А они живут здесь, это их кровь, так сказать. Все это в высшей степени сложно. Диалектика жизни, понимаете.
– А чего, я ничего, – буркнул Федор.
– Вы пока нам не нужны, – говорил бухгалтер. – Пока, понимаете?
– Да что там, да бросьте вы, – перебил его Федор. – Что там говорить? Да дела у меня есть тоже, как и у вас…
– Товарищ председатель говорил с каждым из членов правления, его, знаете, переубедили. Он понял, что поспешил. А как говорится, поспешишь – людей насмешишь!
В это время вошел председатель, с ним был какой-то мужчина.
– Федор, чего не заходишь? – спросил председатель, беря его за локоть. – О тебе говорил, Федор, говорил много. Останешься?
– Нет, пред, не останусь.
– От тебя ли слышу? – удивился председатель. – Ты мне такое не говори. Говори честно, кто тебя отговорил? Я с него шкуру спущу!
– Товарищ председатель, вы подаете пример бескультурья для молодежи, – отозвался бухгалтер.
– Я с него две шкуры спущу! Пятьдесят восемь лет прожил, Федор, а такого человека не встречал. Может, и не полные пятьдесят восемь, а все же такого человека не встречал. Это варвар прямо. Конечно, Федор, он немного прав.
Федор кивнул.
– Вот видишь, это так! Я понимаю, не созрели мы в этом деле полностью и окончательно, но пойдем вперед! Слушай, приезжай на тот год, а я для тебя гарантию даю. Вот моя шея.
– Ясное дело, – сказал на это Федор.
– А лучше, если ты с семьей уже бы приехал. Надежно. Тут, понимаешь… Но смотри, твое дело. Решай все сам. Я тебе ничего не советую. Пойдем вперед.
– Конечно, – буркнул Федор. – Да чего там.
Он постоял еще, глядя на удаляющегося председателя, оглянулся и тихо проговорил:
– Да чего там. У меня свои дела.
Старик сел в машину вместе с Федором. Проехали мимо правления. Председатель стоял возле своего «бобика» и говорил с тем мужчиной, с которым пришел в правление. Он глянул на машину. Федор махнул ему из кабины, но председатель, видимо, не догадался, что это Федор, потому что чему-то засмеялся и сел на траву.
Проехали мимо птицефермы. Он увидел Наталку. Она, кажется, узнала его и помахала рукой. Федор оглядывался и каждый раз видел: она стоит и машет.
У Вореньки старик попросил остановить машину. Они попрощались.
– Приезжай, – сказал старик слабым голосом.
– Я приеду, – убежденно ответил Федор. – У меня отпуск в октябре. Я возьму и назло приеду к тебе. Куплю новый костюм и приеду. Будь спок!
– А я пойду, – проговорил старик, и Федор видел, как ему тяжело прощаться. – Я пройдусь. Я пройдусь и погляжу. Я к коровникам пойду. А ты приезжай: ждать буду.
Он направился потихоньку в поля, мимо Вореньки, мимо отуманенных рощиц и колков. Тихо и не оглядываясь.
